— Если не оставишь эту женщину в покое, я достойно проучу тебя.
Тихо, сквозь зубы произнесенные слова произвели на Ивана должное впечатление, но спустя пару-тройку дней он возобновил преследование молодицы. Однако, памятуя об угрозе, стал ходить не один: родители приставили к оболтусу нескольких дюжих воев.
Поэтому не успел муж красавицы приблизиться к возмутителю спокойствия, как тут же появилась его «свита». Силы были не равны.
Оглядев критически свою охрану, Иван неожиданно предложил заступнику:
— Давай биться на кулаках! Победишь — век к ней не подойду. Слово даю.
Мужа это крайне удивило и позабавило. Во всяком случае, это был уже мужской разговор.
И пошла гулять по Киеву молва: будет биться за женщину боярский сын с каким-то незнакомцем. Родители тоже узнали о решении своего чада. Сам боярин, посмотрев на верзилу-сыночка, не выдержал и хмыкнул:
— Ты смотри, до смерти его не забей.
И вот объявленный день настал. Еще стемна на площадь повалил люд. Случалось, на подобных поединках присутствовал и сам князь.
* * *
Весть о том, что Киев остался без правителя, долетела до Смоленска. Услыхав об этом, князь Ростислав Мстиславич, владыка Смоленщины, возмутился:
— Столица — и без хозяина?! Да что ж это творится на Руси?!
Однако, поостыв и покумекав малость, поднял свою дружину и устремился в Киев-град. А что делать горожанам? Без князя-то худо. Кто судить-рядить будет? Вот и начали без хозяйского догляду безобразничать. В том числе — открыли ворота.
Докатился слух о Киеве и до Даниила: Михаил-де оставил град, а его место занял Ростислав Смоленский. Не мог этого допустить старший по родовой лестнице четвероюродный брат его Даниил Галицкий! С мощной дружиной он явился в Киев и выгнал своего родственничка.
…Судьей кулачного поединка был назначен воевода Димитрий, которого привез с собой Даниил. Приближался заветный час. Народу собралось — видимо-невидимо! Тем более сам князь изволил пожаловать.
Даниил занял почетное место. Дружина огородила место боя. Зычным голосом воевода потребовал, чтобы бойцы назвали себя.
— Иван, сын Игнатия, боярина Сорокумова, — вышел враскачку могучий здоровяк.
Пора бы и второму участнику объявить себя, однако вместо этого подошел незнакомец к князю. На западный манер преклонил пред ним колено. Знает этот обычай Даниил, видел, но крайне удивлен: «Кто таков? Неспроста, видать, имя скрывает…»
— Дозволь, князь, — попросил боец, — сохранить мне свое имя в тайне. Заверяю: оно ничем не опорочено. Выйду победителем — скажу сам. Буду повержен — назовет жена.
Еще больше удивился князь, но чем-то подкупил его молодой боец. Взгляд честный, открытый, голос уверенный.
— Быть посему! — молвил князь. — Но где же твоя жена?
— Я здесь! — раздался из толпы мелодичный голосок.
Князь повернулся на голос, народ расступился. «До чего ж хороша!» — пронеслоь в мозгу Даниила. Шокирована небывалой красотой девы и публика.
Князь приказал поставить кресло для жены незнакомца рядом со своим. Все наконец успокоились. Димитрий взглянул на князя. Тот кивнул. Воевода дал сигнал к началу боя.
Пошли бойцы кругами: присматриваются, выискивают удобный момент. Иван бросился на противника первым. Кажется, не устоять перед его ударами, ан нет — тот ловко уходит от них. Более того: похоже, что будто бы играет с боярским сыном. Наконец яростный наскок Ивана достиг цели. Мощным ударом отброшен незнакомец на землю! Но что это? Соперник мгновенно вскочил, да еще с каким разъяренным видом! И вот уже боярское дите валяется у его ног. Незнакомец ждет, когда тот поднимется. Толпа одобрительно гудит.
Опять Иван бросается вперед. А боец он умелый: в кровь разбил губу этому выскочке! Но и у того еще слаженней заработали тело и руки. Лихо уворачиваясь от ударов, сам бьет редко, да метко. Слабеть начал боярин. Какой уж раз на земле оказывается. А тут еще незнакомец нанес такой силы очередной удар, что и подняться нет мочи…
Воевода объявил победителем незнакомца. Даниил ждет признания. Интерес его велик: кто он — этот бесстрашный и искусный боец?
— Говори, как обещал, — приказал он.
— Я Аскольд, сын Андрея.
— Уж не Сеча ли?
— Сеча.
Что тут случилось с людьми! Казалось, то ли небо взорвалось, то ли гора рухнула — таким раскатистым и мощным был приветственный рев толпы. Даниил встал и, обняв Аскольда, повел его в свои хоромы.
Радушно угостив дорогого гостя, поинтересовался, что привело того в Киев и заставило покинуть Чернигов. Аскольд рассказал князю все как на духу. Когда он окончил повествование, Даниил объявил козельцу о давнем своем решении: назначить его воеводой града Холм.
— Я от всего сердца благодарен тебе, князь, за столь высокое доверие, — сказал Аскольд, — но, боюсь, не достоин по молодости лет своих такой чести.
— Судят не по молодости, а по делам достойным, — обронил Даниил.
— И за эти слова тебе, Великий князь, сердечная благодарность, — он поклонился в пол, — но не обессудь! Не могу принять я твою милость, пока не сниму тяжкий груз с души. Пока не освобожусь от незаслуженного обвинения. Надобно мне прежде найти князя Михаила.
Даниил понимающе улыбнулся.
— Хорошо, будь по-твоему! — дружески ударил он Аскольда по плечу. — Но где ж ты его сейчас найдешь? Я и сам хотел бы его видеть. Сколько можно пускать друг другу кровь?! А вражина тем временем землю нашу терзает. Хочу с ним о мире договориться… Порешим так! Ты пока останешься здесь: все равно Михаил сюда, скорее всего, вернется… Мой Димитрий — опытный воевода. Думаю, тебе будет полезно побыть при нем. И сам поучишься, и ему поможешь. Твой козельский опыт тут ой как пригодится! События надвигаются, судя по всему, тяжкие. Татары не простят Киеву казни своих послов, тут Михаил погорячился… Ну а если тебе понадобится исполнить свой долг, никто тебя принуждать не будет. На твоем месте и я бы так поступил. Честь — святое дело. У честного человека на душе должно быть чисто. Только учти: я своего решения менять не намерен. Быть тебе у меня воеводой! Сам же я вскоре оставлю вас: дома много дел незавершенных осталось… О судьбе детей козельских обещаю все выяснить. Лишь бы живы были… Козельский корень надо беречь! — с чувством подытожил князь.
Как Даниил и предупредил, вскоре он оставил город. И как в воду глядел — под стенами Киева объявились татары. Нашествие саранчи — сущие цветочки по сравнению с надвигающейся монгольской ордой. Казалось, земля не выдержит такого скопища коней и людей. По ночам горожанам чудилось, что горит земля, — то жгли костры монгольские батыры. Из-за скрипа колес, рева верблюдов и ржания лошадей невозможно было расслышать друг друга, не повысив голоса.
Но, в отличие от Чернигова, на улицах города не было ни паники, ни столпотворения. Все это время Дмитрий и Аскольд зря времени не теряли. Теперь каждый горожанин знал свое место. Все киевляне были сбиты в дружины: ремесленные, торговые. Поддержку им обеспечивали вои.
