Оказавшись в нем, путники почувствовали себя на седьмом небе. Наконец-то появилась возможность сбросить мокрую тяжелую одежду и просушить ее. Насладившись давно забытым комфортом, все невольно вспомнили о еде: пустые желудки все настойчивей требовали хотя бы мало-мальского насыщения.
— Ну что, Гол, попробуем харчами обзавестись? — предложил, поднимаясь, Аскольд.
Из оружия имелись только мечи и ножи у мужчин, да еще лук с колчаном стрел у Кулотки. Их-то и забрал Аскольд.
Идти было тяжело, но козельцы понимали: пустыми возвращаться нельзя. А из живности, как назло, ничего не попадалось. И когда, казалось, иссякла последняя надежда, Аскольд вдруг приставил палец к губам, указав глазами на корни огромного поваленного дерева, из-под которого шел пар:
— Неужели берлога?
Гол понимающе моргнул.
Не сговариваясь, они отошли подальше, чтобы обсудить детали нападения. Гол срубил тонкую березку и сделал из нее рогатину.
Потом они — Аскольд с мечом, а Гол с рогатиной — подошли к берлоге. Гол сунул свое орудие в дыру, и тот уперся во что-то мягкое.
— Точно, медведь! — по-охотничьи азартно воскликнул он и с силой воткнул жердину в невидимого зверя.
Через мгновение зверь был уже наверху, причем с безжизненно повисшей одной лапой. Однако это не помешало ему, встав на задние лапы, угрожающе двинуться на людей. Но не успел косолапый сделать и шага, как Гол ловко воткнул ему рогатину прямо в грудь. Зверь застыл на месте, издал глухой рык, а потом повалился на снег. Гол приблизился и осторожно склонился над ним: медведь был мертв.
— Берегись! — вскричал вдруг Аскольд.
Гол машинально отскочил в сторону, взяв рогатину наизготовку, но воспользоваться ею не успел. Неслышно появившаяся из-за кустов медведица обрушилась на него, словно лавина. Кожаная куртка спасла Гола от острых когтей разъяренной самки, но, если бы не подоспел вовремя Аскольд с мечом, ему бы не поздоровилось. Медведица дернулась и замерла.
Вернулись охотники с добычей, довольные друг другом.
Несколько дней отдыха вернули путникам силы, уверенность и надежду. Природа успокоилась. Тучи разбежались. Выглянуло солнышко. Оно-то и подсказало, что засиживаться больше нельзя. Поэтому, нагрузившись медвежатиной, в один из дней отряд продолжил путь, ориентируясь уже на запад. Дальнейший маршрут тоже выдался трудным. Тяжелее всех приходилось Софье, совершенно не готовой к подобным испытаниям. Не раз молила она спутников бросить ее, ибо видела, что сильно сдерживает продвижение отряда. В такие минуты Гол молча брал ее на руки и подолгу нес одновременно с другой тяжелой ношей.
Бродячая лесная жизнь давала о себе знать. Спустя несколько дней похода люди выбились из сил. Одежонка поизносилась, питаться одним лишь мясом тоже уже порядком всем надоело. Назрела необходимость найти какое-нибудь жилище, чтобы, передохнув в нем и набравшись сил, продолжить движение.
Если раньше изредка попадавшиеся на пути селения путники обходили стороной, дабы не нарваться ненароком на татарский разъезд, то теперь, когда появилась потребность в человеческих жилищах, они, как назло, перестали встречаться вовсе.
Отряд еле плелся. Каждому поневоле приходила время от времени страшная мысль, что вот-вот наступит момент, когда они не смогут сделать и шага. Шедший впереди всех Зуб тоже едва передвигал ногами. Все его помыслы сводились к одному: упасть бы где-нибудь и… забыться. Но вдруг он остановился, не веря своим глазам: на снегу был отпечатан чей-то широкий след, причем явно свежий.
— О Господи! Неужто люди близко? — Зуб истово перекрестился.
Друзья, приблизившись и увидев тот же след, на миг остолбенели, не зная, радоваться им или… После недолгого совета решили все же идти по следу и вскоре уткнулись в здание, на фоне мощных деревьев почти неприметное.
О том, что дом жилой, свидетельствовал едва уловимый запах дыма, пробивающийся сквозь густые древесные кроны. Кулотку, готового ринуться в дом немедля, остановил осторожный Зуб:
— Погодь! Надобно бы сперва разузнать, куды попали.
Друзья схоронились в кустах неподалеку от здания. Время шло утомительно медленно. Голод настойчиво напоминал о себе, но о костре нельзя было и думать. В дремлющем под снежным одеялом лесу стояла гнетущая тишина. Лишь изредка залетная синица, обнаружив затаившихся в этой глуши людей, торопилась оповестить о том подруг. Вдруг тишину взорвали гулкие звуки. Вскоре на лесной тропе показался конный отряд, причем довольно внушительный и хорошо вооруженный. В центре его, в окружении нескольких всадников, восседала на коне молодая девушка.
— Не может быть! — вырвалось невольно у Аскольда. Ему показалось, что это… Маргарита.
Судя по облачению всадников, отряд не был княжеским. Разношерстное воинство напоминало скорее бездомных бродников.
«Похоже, это и впрямь Маргарита… Но как ее сюда занесло? И в качестве кого — гостьи или пленницы?.. Что же делать? Попробовать освободить? Но силы явно не равны. Уйти?.. Но потом всю жизнь придется корить себя за малодушие…»
Аскольд поделился своими размышлениями с товарищами. Ни один из них не выразил желания уйти. Только Всеславна как-то по-особому, пристальнее обыкновенного взглянула на мужа. Однако, увидев честное и открытое лицо, на котором не было и тени лукавства, тотчас поддержала общее решение: изучить обстановку и попытаться вызволить девушку из неволи.
Если б не зима, действовать можно было бы гораздо активнее. Боязнь же обнаружить себя раньше времени заставляла друзей соблюдать предельную осторожность. Свой лагерь они разбили подальше от жилища неведомых воинов и на разведку ходили потаенно, тщательно заметая следы.
Как показало вскоре наблюдение, пленница каждый день выезжала на конную прогулку в сопровождении нескольких человек. Но если состав эскорта то и дело менялся, то некий молодой человек приятной наружности находился при девушке неизменно. Все эти сведения предстояло как следует изучить, дождавшись удобного случая. И вскоре он представился.
Зуб, заступивший на очередное поденное наблюдение, обратил внимание, что истекшей ночью дорога была изрядно вытоптана. Он поспешил сообщить об этом Аскольду. Друзья догадались: бродники отправились на охоту.
Совершить нападение на их кров решили с наступлением темноты. Дождавшись, когда солнце в очередной раз уляжется в свое ночное ложе, Аскольд с мужской частью отряда неслышно приблизился к таинственному дому. Входная кованая дверь оказалась запертой. Оставалось ждать, когда кто-нибудь выскочит по надобности во двор.
Ждали долго. Наконец раздался скрип, и на улицу, в одном исподнем и босиком, вывалился какой-то мужик. Едва он справил нужду, как получил крепкий удар по затылку и ничком упал в снег. Оставив Зуба на улице, Аскольд с Кулоткой и Голом вошли в дом. И… остолбенели. Взорам открылся просторный, ярко освещенный зал. Прямо напротив входа стояло какое-то древнее каменное божество, вокруг которого горело множество свечей. Но обследовать помещение подробнее помешал чей-то голос:
