В хозяйскую карету уселись епископ, гость и Раймунд.
Они сидели рядом, обнявшись. Так сидят только друзья. Боже нахваливал Раймунда за его сдержанность и внимательность. У него даже вырвалось:
– Как жаль, что у меня нет дочери!
А потом спросил у Раймунда, желая показать о нем заботу:
– Умеешь ли ты фехтовать?
– Не умеет, научим, – полупьяно отвечал за него де Буа.
Наконец проводы достигли своего предела, и де Буа остановил коней.
– Да, пора прощаться! – промолвил с сожалением Боже.
И вдруг он сделал вид, что что-то вспомнил:
– Сеньоры! – вскричал он. – У меня же есть бутылка прекрасного вина!
Он полез в сумку, извлек ее и показал де Буа. Тот только щелкнул языком.
И Боже, разлив по кубкам вино, первым поднял бокал со словами:
– За наши новые встречи, – и выпил его, подавая пример.
Вино было прекрасным, с корицей. Любимое вино епископа. Вскоре пустой сосуд выбросили в дверцу.
Заждавшиеся приглашенные гости стали тревожиться:
– Неужели подвыпившие хозяева укатили в гости к тамплиерам?
Солнце давно перевалило обеденную отметку, а их все не было. Гости решили расходиться. Остались только те, кто должен был навести порядок после праздника. От работы их оторвало ржание за воротами чьей-то лошади.
– Пойди, погляди, – приказал дворецкий юному пажу.
Тот побежал, но вскоре вернулся. На его лице был испуг.
– Там, – он показал в сторону ворот, – лошадь…
– Да скажи толком! – прикрикнул дворецкий. – Что ты замолотил: «лошадь, лошадь»? Я и без тебя знаю, что не бык.
– Наша лошадь и кровь, – пролепетал паж.
– Наша лошадь в крови? – испуганно переспросил дворецкий.
Мальчик закивал головой.
Люди высыпали за ворота. Да, действительно, это была одна из лошадей, запряженных в карету. Кто-то воскликнул:
– С господами несчастье!
Несколько верховых тотчас выехали из замка. Полуразбитую карету они нашли на мосту. Она лежала на боку, чудом не свалившись в реку. Оказалось, что кто-то вел ремонт, убрал часть пролета, но не успел его заделать. В эту-то дыру и провалилась карета передними колесами. Де Буа в бессознательном состоянии, с разбитым лицом и поломанной ногой, обнаружили в карете. Ни Боже, ни Раймунда, ни возницы не было. Сразу возникло предположение, что они утонули в реке, будучи выброшенными из кареты.
Разбившись на две группы, прибывшие из замка люди стали спускаться вниз по реке, обследуя берега. Вскоре обнаружили труп возницы, выброшенный на берег. Но ни гостя, ни племянника де Буа нигде не было.
Хозяин пришел в себя только на второй день. Что с ними случилось, он не помнил. Последнее его воспоминание было – бутылка вина, которым угостил их Боже. Де Буа собрал всех, кто был на месте аварии. Выслушав их рассказ и страшное предположение, что племянник с гостем утонули, граф задумался. Нога приковала его к постели, и ему оставалось одно: думать. Не все ему нравилось в этой истории. И он невольно опять обратился к той бутылке. Де Буа отчетливо вспомнил, как Боже разлил вино и первым осушил бокал. Не сделай Боже этого, он бы никогда не стал его пить. Тем более из рук тамплиера.
* * *
Между тем граф Сансерр со своими людьми медленно приближался к Тулузе. По дороге он делал длинные остановки, посылая нарочного до следующего пункта намеченной задержки. И трогался в путь только после того, как тот возвращался и докладывал, что их там ждут.
Город подготовился к встрече и выглядел отмытым, причесанным, помолодевшим.
Важно въезжали посланцы короля. Два ряда гвардейцев впереди, за ними несколько карет. А их встречали до блеска начищенные кирасиры, прочее воинство, демонстрируя заодно и свою мощь. По болезни графиня ждала посланцев у себя в цитадели.
Главный зал в замке был воистину прекрасен. Цветные витражи создавали загадочный фон, гася веселье солнечных лучей. Горящие канделябры давали не столько света, сколько хвастались своей стариной. Драпированные шелком стены гасили звуки, а высота полусферического потолка давила своей громадой. Масса развешанного оружия, добытого за долгие годы походов и битв, говорила о той славной истории, которой мог гордиться этот род.
Графиня сидела в кресле посреди этого зала. На ней было платье, в котором она несколько лет тому назад блистала на королевском балу. Ее морщинистую шею прикрывали бусы из жемчуга в несколько рядов. Венчало этот жемчужный каскад золотое ожерелье с розовыми рубинами и крупными изумрудами. Волосы были тщательно уложены и повязаны широкой голубой атласной лентой, которая, как корона, охватывала голову.
Граф Сансерр в парадном камзоле с большим кружевным воротником, в белоснежных чулках и башмаках с большими пряжками, в которых сияли дорогие каменья, выставил правую ногу вперед и, согнув левую, приветствовал правительницу изящным поклоном с витиеватым движением руки. Чуть не на цыпочках подойдя к хозяйке, красиво приподнял ее начавшую полнеть руку и прижался к ней своими похолодевшими губами. Затем, отступив на шаг, торжественно произнес:
– Наш король Людовик и королева Маргарита в моем лице приветствуют столь прекрасную хозяйку.
При этих словах графиня зарделась и кокетливо произнесла:
– Ой, бросьте, граф.
– Нет, нет, я вижу перед собой не женщину, нет, а чудо красоты. Это мешает мне собраться с мыслями, я растерял все слова королевских особ, которые они наговорили мне, чтобы я их передал вам. Но… я сказал не хуже, поверьте мне. И в знак своего уважения королевская чета просила вас принять в качестве подарка одну вещицу. – Он подал перстень, врученный ему королем. При виде подарка глаза ее вспыхнули жадным, но восторженным огнем.
Подарок окончательно добил графиню. И Сансерр понял, что можно переходить к делу. И он начал говорить:
– Испытывая к вам высокое чувство любви и преклоняясь перед историей вашего рода, в коей имелись случаи породнения не только с семьями графов, герцогов, но и королевским, нынешний наш правитель, уступая настоятельной мольбе своего брата, который пылает жаркой любовью к вашей дочери Констанции, просит для него ее руки.
Он замолчал, прижав руки к груди и с мольбой в глазах ожидая ее ответа. Оторвав взгляд от подарка, она игривым тоном сказала:
– Граф, поверьте, и моя дочь тоже… испытывает подобные чувства. В силу ряда обстоятельств ее сейчас с нами нет. Но я знаю, чем наполнено ее сердце. Даю свое благословение, и пусть мои и ваши юристы обсудят брачный контракт.
Выслушав с почтением эту тираду, граф был поражен ее прагматичностью. В ответ он произнес:
– Я благодарен вам за такие слова. Поверьте мне, я их дословно передам королю.
