А тем временем быстро выздоравливал раненый. Хороший аппетит, молодость и… прекрасные голубые глаза лучше всех лекарств действовали на него. Он уже поднимался в постели и мог сидеть, опираясь о спинку кровати. И хотя долгий разговор был ему вреден, все же они наговаривались вдоволь. Но главное, она узнала, какое преступление он совершил. Ее возмущению не было границ. Чистая ее душа, не подвергшаяся еще испытаниям, обману и козням, принимала жизнь с ангельской чистотой. Она впервые услышала о подлости людей и была возмущена до глубины души.
Он рассказал ей, как по чьему-то приказу был похищен и продан на галеру. Как ужасна была там его жизнь. С каждым словом в душе этого создания, трепетно вникавшего в повествование, вместе с состраданием и жалостью рождался восторг.
Что-то случилось и с раненым. Стоило ей задержаться, как в его голове уже роились разные мысли, падало настроение. Но при виде этого чистого, ясного и радостного взгляда он оживал на глазах. Иногда, оставшись один, корил себя за это, считая такое поведение изменой, но стоило увидеть ее, как все улетучивалось из его головы, оставляя одно – радость от встречи с ней. И вот он выходит во двор, хотя не без ее поддержки. Слуги, наблюдая за их прогулками, подталкивали друг друга, подмигивая. Да, без умиления смотреть на эту пару было нельзя!
А в это время ее матери пришла в голову мысль, что пора отдать дочь замуж. И не просто, а с выгодой. Чтобы был титул и… деньги. Наверное, сильно опустел герцогский карман. Париж есть Париж. Это не какой-нибудь Водан, где днем с огнем не сыскать достойной пары. А тут прекрасный выбор! И такой объект был вскоре найден. Выбор пал на Тибо. Сына того Тибо, графа Шампанского, который так любил королеву Изабеллу. Отец был однолюб, чего нельзя было сказать о сыне. Это был известный повеса, дуэлянт и скупердяй. Был он недурен собой, имел приятные очертания лица. Удлиненный европейский овал, прямой нос, четко очерченные губы, широкий разрез глаз. Но в то же время от его облика исходило что-то женственное. Подводили его узкие плечи, широкие бедра, так портящие настоящего мужчину. Может быть, понимая это, он и стал отъявленным дуэлянтом. Но, несмотря на эту его славу, среди парижских красавиц он не слыл неотразимым сердцеедом. Это его бесило. И он старался изо всех сил опровергнуть такое мнение. Он даже пытался умерить свою скупость. Вот на такого человека мать Агнессы и сделала ставку, будучи прожженной авантюристкой по мужской части. Его недостатки ее не пугали. Притягивало другое: Тибо-младший был сказочно богат! Она, между прочим, и сама выглядела недурно, и графу было приятно, что его видели прохаживающимся с этой парижской красавицей. Иногда она позволяла ему заехать за ней и прокатиться с ним в Венсенском лесу. Они ездили в торговые ряды Пале-Рояль. Злые языки даже судачили об их близости. Но тут пронесся слух, что должна состояться помолвка графа Шампанского и дочери герцогини Агнессы. Пересуды стихли сами собой.
Герцогиня решила такого видного жениха не упускать и начала собираться в дорогу, в свой запущенный Водан. Она решила вывести дочь в свет и, главное, сделать важный шаг для заключения брака. Как ни отвергали графа красавицы, многие девы на выданье спали и видели его своим мужем.
А в Водане между тем грозила разразиться буря. Настойчивые поиски тамплиеров вели их к замку. Его вдруг воинственный вид говорил сам за себя. Бродившие по стенам воины с копьями в руках, поглядывавшие на дороги, постоянно запертые ворота, доставка в больших количествах продовольствия на случай длительной осады красноречиво говорили, с какой целью это делается.
И вот настал момент, когда напротив ворот вновь остановились тамплиеры. На их требование открыть ворота и пригласить герцогиню сверху был дан категорический отказ. Им было сказано, что хозяйка в Париже, а без ее решения они их требования выполнить не могут. Тогда тамплиерам стало ясно, что преступник здесь. Рыцари попросили подкрепление, и осада началась.
На стенах замка часто можно было видеть молодого стройного юношу, который воодушевлял своих воинов, дразня и разжигая злость рыцарей. Сколько раз их лучники пытались подстрелить молодца, но все было напрасно – небо хранило храбреца. Зато он был более удачливым. Его стрелы часто достигали цели. И даже ранили Боже, с азартом командовавшего этим штурмом. После чего тот поклялся, что уничтожит этого воина.
Граф Раймунд однажды почувствовал, что во дворце произошли какие-то перемены. Молодая герцогиня вдруг перестала к нему заходить и прекратила с ним свои прогулки. Напрасно он расспрашивал дворню, все молчали. В один из дней, собрав силы, самостоятельно решил выйти из замка. К своему ужасу, он увидел, что на стенах идет настоящее сражение. Иногда мелькали белые плащи тамплиеров. И Раймунду все стало ясно. Силы еще не позволяли ему принять участие в сражении, но найти юную герцогиню он смог. Вначале он даже не признал ее в красивом стройном воине и подумал: как жаль будет, если из-за него «юноша» будет убит. Он окликнул этого воина и подозвал к себе. Когда воин, подойдя, снял шлем с забралом, каскад волос упал на плечи, и он увидел…
– О Господи, Агнесса!
Женское ли это дело – сражаться на стенах? Он сам не ожидал от себя такой прыти. Какая-то сила толкнула его к ней. Он подскочил и схватил ее за руки.
– Агнесса, дорогая, умоляю, на коленях прошу, – и он встал перед ней на колени, – дай я выйду к ним. Я не хочу, я боюсь за тебя. Не дай бог… я всю жизнь буду казнить себя. Агнесса… милая, – он говорил с жаром, глаза его горели.
– Встань, встань, дорогой, – она помогла ему подняться. – Все это не ради тебя, нет, я хочу…
Но она так и не могла сказать, чего она хочет. Их губы слились. И все получилось как-то произвольно. Тут был один командир: зов сердца.
* * *
Епископ Море начал понемногу ходить. Хоть боль в ноге еще давала о себе знать, но он провел мессу и, прихрамывая, пошел к себе. Дома выпил кружку козьего молока со свежей лепешкой и прилег отдохнуть. Только дрема начала одолевать им, как раздался конский топот.
– Кого это несет?
Кряхтя, поднялся и выглянул в коридор. Увидя мальца, крикнул ему:
– Ступай, Педро, узнай, кто приехал.
Вернулся мальчик быстро.
– А, – заглянул он в комнату епископа, – какой-то чернец.
– Ступай, позови его ко мне, – приказал епископ, направляясь к креслу.
Вскоре, ведомый Педро, к нему вошел человек среднего роста в сутане. Пройдя несколько шагов, откинул капюшон.
– Не узнаешь, мой сеньор?
Епископ приподнялся, прищурил глаза:
– Да я, – не вытерпел гость, – Мишель-неудачник. Помнишь такого?
– Мишель! – обрадовался епископ и прижал его к груди.
– Ну, садись! Рассказывай.
– Да некогда байки сказывать. Тебе племяша надо спасать. Осадил его Боже в Воданском замке.
– Раймунд жив? – вскричал Море.
– Жив, жив, поторопись. Боже его живым не выпустит.
