– У вас другое возможно, я передачу видела. Мужчины по городу ходят в ночных рубашках и без трусов, и с мужчинами целуются. И ещё с любимыми верблюдами. Одеколоном себя обливают и дым нюхают. А женщины при вашей жаре ходят в таком виде, что непонятно, как они, бедняжки, двигаются и дышат. В нашей деревне при всем страхе женщины и то живут вольнее.
– Мы живём, как угодно Всевышнему.
– И мы, наверное. Если бы Всевышнему не было угодно, разве бы мы так жили? Извини, позволь мне идти.
– Иди.
– Спасибо за доброту.
– Милосердие предписал нам Пророк.
– Мало кто сегодня соблюдает это предписание.
Женщина закрыла чемодан и покатила его по коридору. Колесики жалобно поскрипывали. Джафар оглядел комнату: все ли его вещи на месте? Вроде бы. Сейф был заперт, в шкафу – полный порядок. Он подошёл к окну и посмотрел вниз. Площадь перед башней была усеяна людьми. Какой-то человек в форме говорил через мегафон. Джафар узнал начальника безопасности. Сзади неожиданно что-то зашумело. Джафар обернулся: из крана в ванной свистя и фыркая полилась бурая вода. Значит, электричество наконец включили. Он закрыл кран и вернулся к окну. В небе был слышен какой-то гул. Людей с площади стали загонять в здание. Пробежали солдаты. Оцепили периметр. Вдруг прямо перед собой Джафар увидел хвост вертолёта. На нем была эмблема Красного Креста. Стёкла задрожали. Сердце Джафара заколотилось. Он сомневался, что местные стеклопакеты могут выдержать такую вибрацию. Вертолёт медленно снизился. Солдаты схватились за береты и зажмурились. С окружающих клумб вместе с грунтом разлетались свежевысаженные цветы и куски рулонного газона. Наконец вертолёт коснулся колёсами асфальта, и к своему ужасу Джафар увидел, как прогибаются внутрь рамы игрового зала, как разлетаются куски закалённого стекла. «Иншалла, только бы без жертв, только бы без жертв», – молил Джафар. Лопасти винта ещё немного покрутились и замерли. Стёкла перестали дрожать. Наступила оглушительная тишина. Словно в немом фильме из открывшейся двери вертолёта стали выпрыгивать люди в белых блестящих комбинезонах и с защитными масками на лицах. «Для полного букета не хватало тут какой-нибудь заразы», – подумал Джафар, и не заботясь более о приличиях, рысью выскочил из комнаты и со скоростью героя американского боевика побежал к заработавшим лифтам.
Глава 10
Начальник службы безопасности «Башни Чесс» Николай Васильевич Луковка был при исполнении, а оттого трезв, хотя душа его взывала к опохмелу.
Вчера вечером в его кабинете собрался весь цвет местного казачества. Проводили оргсбор, основывали местное Чессовенное отделение. Прибыли атаманы ставропольского и кизлярского казачьих округов, в каракулевых папахах и особой парадной длиннополой форме, невзирая на жару. Народу в кабинет набилось – мешалкой не провернёшь. Позвали батюшку из православной часовни на третьем этаже – всё равно томился без дела – верующих православных среди шахматистов и журналистов можно было счесть на пальцах одной руки. Батюшка пришёл, прочитал молитву Святому духу, как положено у казаков при запинании любого доброго дела. Воздали почести покровителю – апостолу Варфоломею. Главный по региону, Ставропольский атаман, прочитал указ о назначении его, Луковки, Чессовенным атаманом. Кизлярский атаман преподнёс ему шашку. Облобызались. Всем присутствующим налили казацкого чаю – первостатейнейшего самогону. Высоких гостей повели в экскурсию по Чессовне, а сами начали повёрстывать в казаки– принимать в члены отделения то есть. Есаул Попандопуло тут же выписывал членские билеты, хорунжий Кочерга наливал чарку, а батюшка кропил новоявленного члена святой водой. Все текло без заминок, пока не дошла очередь до калмыка Чонкина. Попандопуло поднял глаза от бумаг, потёр натруженной от писания рукой потный лоб и сказал:
– А тебе, Чонкин, придётся обождать.
– Чего это? – удивился Чонкин.
– Тебе удостоверение другого образца положено.
– Какого такого другого?
– Приписного казака.
– А это почему?
– Потому что казаки у нас все православные, а ты, извини, буддист. В терском казачестве калмыки были приписные.
– А Попандопулы, значит, что ни на есть казаки истинные?
– А Христофор Попандопуло, к твоему сведению, был назначен царём Александром первым генералом Терского казачьего войска.
– А калмыков ещё царь Пётр в войско Донское принял.
– То Донское, а у нас – Терское. Нам донские – не указ. Крестись – будет тебе удостоверение.
– А ты знаешь, что у нас Христос считается одним из перерождений Будды?
– Зато у нас Будда ничем не считается.
– А зачем мне такая вера, что даже соитие считает грехом? Как можно детей делать через ухо?
– То чудо было, понимаешь, чудо! Скажи ему, батюшка.
– Воистину чудо! – отозвался батюшка. – Ведь и потом Христос чудеса являл: воду в вино превратил…
– Ну, да это все могут, самогонкой называется…
– Людей исцелял, по воде ходил…
– Это у нас любой учёный монах может…
– И ушёл к Отцу небесному, тела не оставив.
– Тоже мне чудо. Вот у нас монах может три года, три месяца и три дня просидеть, медитируя, в пещере без света, еды и воды и живым остаться – вот это, я считаю, чудо.
– Я в это не верю, – сказал батюшка. – Смертный человек такого не может.
– В это верить не надо. Про это уже кино сняли.
– Хватит бузу гнать, – оборвал Чонкина Попандопуло. – Кино! Фалынак – твоё кино.
– Значит, в кино ты не веришь, а в то, что мир был сотворён за шесть дней – веришь?
– Верю!
– А я сомневаюсь.
– Вот по сомнениям тебе и удостоверение будет! – подвёл итог диспуту Кочерга. – Сядь на лавку, прищеми задницу.
– Я щас тебе задницу прищемлю, – вспыхнул Чонкин.
– А разве буддисты дерутся? Они же всё спускают без сопротивления.
– Калмыцкие– дерутся. Если бы калмыки не умели драться, не знай ещё, где бы теперь были российские границы. Ты хоть знаешь, сколько калмыков служили царю-батюшке верой и правдой?
– Сколько?
– Да побольше, чем Попандопулов – Чипондопулов.
– Я считаю, – вмешался новоявленный атаман Луковка, – что на основании исторических заслуг и с учётом калмыцкого вклада в развитие Чессовеного региона Чонкин имеет право на рядовое удостоверение.
– Отчего это на рядовое? Я вам ксерокопию доноса от тридцать седьмого года представлю: там перечислены все мои предки до седьмого колена– и все есаулы войска Донского. На этом основании моего деда в лагеря законопатили.
– Нет, ты глянь-ка, – возмутился хорунжий Кочерга. – Ему палец дай, а он уже и всю руку готов оттяпать! Есаулы все ваши тикали с родины ещё с Белой армией, и их потомки теперь во Франции живут.
