Книга Секс и эволюция человеческой природы, страница 61. Автор книги Мэтт Ридли

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Секс и эволюция человеческой природы»

Cтраница 61

Шаньон считает общепринятое мнение о том, что люди сражаются только за редкие ресурсы, ошибочным: если они редкие, то сражаются, если нет — нет. «Зачем, — говорит он, — сражаться за орех монгонго, если смысл обладания им — в том, чтобы у тебя было больше женщин? Почему не сражаться сразу за женщин?» Большинство человеческих сообществ, как он считает, не стесняет нехватка ресурсов. Яномамо могли бы легко расчистить новые участки от леса, чтобы выращивать больше овощных бананов, но тогда у них было бы слишком много еды {317}.

Насилие у яномамо — не какое-то исключительное явление. Все исследования дописьменных сообществ, проведенные до того момента, как национальные правительства установили в них законы, обнаружили высокий уровень бытового насилия. Согласно одному такому исследованию, четверть всех мужчин была убита другими мужчинами. И главным мотивом был секс.

Основополагающий миф западной культуры, «Илиада» Гомера, повествует о войне из-за похищения Елены. Историки уже давно решили, что это обстоятельство — не более, чем предлог для начала территориальной конфронтации между греками и троянцами. Но стоит ли нам судить так свысока? Может, яномамо действительно воюют из-за женщин, как они и говорят? Может быть, греки Агамемнона тоже начали войну из-за женщины, как и рассказал Гомер? «Илиада» начинается со ссоры между Агамемноном и Ахиллесом: первый захотел забрать у второго наложницу Брисеиду. Из-за этого раскола, вызванного спором из-за женщины, греки едва не проиграли всю войну, которая, в свою очередь, началась тоже из-за женщины.

В доземледельческих сообществах насилие также могло быть путем к репродуктивному успеху — особенно, во время неразберихи. В самых разных культурах взятыми на войне пленниками были, в основном, женщины. Но отголоски этого доходят и до наших дней. Возможность насиловать женщин побежденной стороны зачастую мотивировала солдат не меньше, чем патриотизм или страх. Зная все это, генералы нередко закрывали глаза на различные эксцессы, а также позволяли женщинам следовать вместе с частями. Даже в XX веке поход в публичный дом был более или менее основной причиной кратких отлучек личного состава ВМФ. А уж изнасилования сопровождают войны до сих пор. В 1971 году за время девятимесячной оккупации восточного Пакистана (сейчас — Бангладеш) солдаты войск Западного Пакистана изнасиловали до 400 тысяч женщин {318}. В 1992 году в Боснии сообщения об организованных лагерях, где сербские солдаты насиловали женщин, стали слишком частыми, чтобы их можно было игнорировать. Дон Браун (Don Brown), антрополог из Санта-Барбары, вспоминает свои дни в армии: «Мужчины говорили о сексе день и ночь — и они никогда не говорили о власти» {319}.

Моногамные демократы

Природа мужчины, таким образом, состоит в использовании возможностей — буде они представятся — для полигамного спаривания, а также в использовании богатства, власти и насилия в качестве средств для достижения репродуктивного успеха в конкуренции с другими мужчинами (хотя обычно при этом устойчивые моногамные отношения в жертву не приносятся). Это не очень лестная картина, и она рисует природу, во многом противоречащую современным этическим установкам: моногамии, верности, равенству, справедливости и свободе от насилия. Но моя задача — описание, а не предписание. И в природе человека нет ничего неизбежного. Как сказала в «Африканской королеве» героиня Кэтрин Хэпберн (Katharine Hepburn) герою Хамфри Богарта (Humphrey Bogart), «природа, мистер Оллнат, это то, над чем мы в этом мире должны подняться».

Кроме того, долгое царство полигамии, начавшееся в Вавилоне около четырех тысяч лет назад, в западном мире, так или иначе, подошло к концу. Официальные наложницы превратились в неофициальных любовниц, а последние стали охраняемыми от жен тайнами. К 1988 году политическая власть, лишенная прежней способности делать своего обладателя полигамным, оказывалась под ударом из-за любого подозрения в неверности. Если китайский император Фэйди когда-то содержал в гареме 10 тысяч женщин, то Гэри Харт (Gary Hart), борющийся за власть над самой мощной державой мира, не смог управиться с двумя.

Что же случилось? Христианство? Вряд ли. Оно сосуществовало с полигамией многие века, и христианские институты преследовали свои интересы так же цинично, как это делал бы любой мирянин. Права женщин? Борьба за них началась слишком поздно. Викторианская женщина имела столько же веса в делах своего мужа, сколько и в Средневековье. Ни один историк до сих пор не может объяснить, что изменилось, но, среди прочего, предполагают: короли стали настолько нуждаться во внутренних союзниках, что им пришлось отказаться от деспотической власти. Так родилась своего рода демократия. Едва моногамные мужчины смогли проголосовать против полигамистов (а кто не захочет сбросить соперника, если очень хочется оказаться на его месте?), участь последних была решена.

Деспотическая власть, пришедшая с цивилизацией, снова пала. Все это похоже на какую-то аберрацию в истории человечества. До «цивилизации» и начиная с демократии мужчины не имеют возможности накопить такую власть, которая бы позволяла самым успешным из них становиться полигамными деспотами. Лучшее, на что могли рассчитывать плейстоценовые мужчины — одна или две верные жены и несколько случайных связей (и то лишь в случае, если их охотничьи или политические способности были достаточно велики). Лучшее, на что мужчины могут надеяться сегодня — симпатичная молодая любовница и преданная жена, которую можно менять примерно раз в 10 лет. Все опять вернулось к самому началу.

В этой главе мы решительно взялись за мужчин. Может быть, вам покажется, что тем самым попраны права женщин, что мы игнорируем и их самих, и их желания? Но мужчины с момента появления земледелия попирали женские права в течение бессчетных поколений. До того и с появлением современной демократии такой шовинизм невозможен. Система спаривания у человека, как и у других животных — это компромисс между половыми стратегиями самцов и самок. Интересно, что моногамные брачные связи пережили и деспотический Вавилон, и распутную Грецию, и неразборчивый Рим, и неверное христианское Средневековье, а в индустриальный век стали стержнем семьи. Даже в эпохи засилья полигамного деспотизма человечество оставалось верным институту моногамного брака — в отличие от любых других полигамных животных. Даже у деспотов, имевших много наложниц, обычно была всего одна королева. Объяснение человеческой привязанности к моногамному браку потребует от нас настолько же хорошего понимания женской стратегии спаривания, насколько хорошо мы поняли мужскую. Когда мы это сделаем, нас ожидает просветление. Об этом — в следующей главе.

Глава 7
Моногамность и природа женщин

SHEPHERD: Echo, I ween, will in the wood reply,

And quaintly answer questions: shall I try?

ECHO: Try.

What must we do our passion to express?

Press.

How shall I please her who never loved before?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация