Супруг пациентки много лет стойко, как по уставу, сносил тяготы и лишения семейной жизни. Но у организма тоже есть ресурс, и в конце концов он был исчерпан. Приехала скорая, отвезла его в реанимацию, а через несколько дней Марине Александровне позвонили и сообщили, что муж скончался, и теперь ей предстоит его забрать, чтобы похоронить.
– Как это похоронить? – растерялась дама. – Я же не умею! У нас дачи отродясь не было, я не знаю, с какой стороны за лопату браться. Сами и хороните.
На том конце провода долго собирались с нужными выражениями, совершая титанические усилия в поиске цензурных выражений. Наконец предельно вежливо сообщили, что в инвентаре реаниматолога тоже нет лопат. Мол, просили, умоляли, писали письма – не выделяет Минздрав, хоть ты тресни. И вообще, есть такие специальные люди, которые приедут и все сделают, можем даже телефончик по такому случаю продиктовать.
– А зачем мне их телефон? – удивилась Марина Александровна. – Я их не знаю, мало ли что у людей на уме. Вдруг приедут и нагло, в извращенной форме, воспользуются моим беспомощным состоянием. Нет-нет, пусть лучше они едут к вам, вы же их знаете, раз телефон мне дали.
На этом цензурный фильтр сотрудников реанимации всхлипнул, собрал котомочку и пошел лесом. Даме высказали все, что наболело, и в категоричной форме обязали явиться немедленно.
А через несколько часов корпус, где располагалось отделение, был оцеплен полицией и сотрудниками ФСБ. Всех спешно эвакуировали: отделение было заминировано. Об этом полиции сообщила одна расстроенная дама. Даже уточнила, где спрятана бомба: мол, лежит у них там один труп, вот под ним-то и ищите. Персонал реанимации тут же припомнил недавний телефонный спор о том, кому копать, и сдал даму полиции с потрохами. Те ответили, что телефон уже пробивается по базе данных и что туда уже выехала отдельная группа, спасибо за гражданскую сознательность, но под трупом и в самом отделении мы все-таки поищем – мало ли что. Выяснив, что мина была исключительно телефонной, дали отбой тревоги. Отделение, устало матерясь, вернулось на рабочие места, а полиция и ФСБ занялись отработкой адреса террористки.
Прибывшую на место оперативную группу ожидало то самое зрелище, к которому в психбольнице худо-бедно успели привыкнуть. Да-да, то самое сочетание марлевки с рыбацкой сетью на голое тело и пронзительно-желтые линзы. Ребята оказались крепкими, от потрясения оправились быстро и строго спросили: мол, вы звонили? Надо же, даже не скрываете. А какого… то есть на… в смысле – зачем?
– А чего они моего мужа не хоронят? И еще кричат, ругаются – забирайте, хороните! А я не умею! Может, вы как-нибудь на них повлияете, раз уж приехали? Опять же, саперы у вас есть, а у них лопатки такие специальные имеются.
– Женщина. – Старший группы нервно сглотнул. – Я понимаю, что этот вопрос прозвучит некорректно. И все же я его задам. ВЫ ЧТО – ДУРА?
– Да! – радостно подтвердила Марина Александровна. – У меня и справка есть. Красивая такая, розовая. Об инвалидности.
В итоге заниматься похоронами пришлось все же реанимации. Точнее, больнице, к которой она относилась. Марине Александровне было страшно некогда: то допрос, к исходу которого следователь был готов биться головой о стопку уголовных дел, то судебно-психиатрическая экспертиза, то суд (пациентка свысока глянула на молоденькую секретаршу с декольтированным пупком и травмоопасным маникюром – дескать, прокачивай харизму, фифа!) – столько дел, столько дел…
Мест нет!
Был, говорят, у древних колдунов такой хитрый способ: если не хватает экспириенса колдануть посильнее, надо вызвать из иного мира духа соответствующего уровня. Причем не просто вызвать, а пригласить его в свое тело. А то пока поляну накроешь, пока ты и гость достигнут нужной кондиции для взлома языкового и культурного барьеров, пока изложишь, что к чему… А тут – все напрямую, с лету и без слов. Собственная душа для такого важного случая потеснится. Главное – после окончания сеанса не забыть заплатить по счету и убедить гостя не путать бизнес-туризм с эмиграцией.
Игорь Дмитриевич далек от мистических практик. Дай ему рабочую пентаграмму вызова – так он впишет туда что-нибудь такое назаборное, что его в лучшем случае забанят на всех соседних планах реальности. Или пришлют тачку заказанного. Да и не до мистики ему. Тут разведка родной страны такое творит, что уже не знаешь, кому пожаловаться.
Что творит? А спецпроект у них. «Переселение душ» называется. Причем переселяют эти души конкретно в его, Игоря Дмитриевича, тело. А тела тех, из кого душу вытрясли, хранят у себя в подвале, в спецхранилище. В большом холодильнике. Он-то знает, ему новоприбывшие рассказали. Не будучи принципиально против нынешней власти, Игорь Дмитриевич все же огорчен произволом ее опричников. Ведь можно было вызвать, побеседовать, объяснить суть проекта – мол, на твоих плечах теперь такая ответственность, ты уж не подведи, дорогой! А мы тебе потом премию выпишем за какую-нибудь хрень. Или орден дадим. Нет, все привыкли делать на халяву.
Собственная душа теперь как в общаге: народу куча, все толпятся, мешают сосредоточиться, а главное – всем чего-то надо. Иногда просто непонятно, чего же он сам хотел. И он ли хотел. Вот, к примеру, он точно помнит, что всегда был не против вечерком в пятницу хватить граммов этак сто пятьдесят водочки. Да с солеными огурчиками. Отчего же тогда в среду вдруг потянуло на шампанское с ананасом? А пышногрудые брюнетки? Они ж ему никогда не нравились, он и женился-то, как и хотел, – на миниатюрной блондинке. А недавно и рыженькие вдруг стали неожиданно симпатичны и желанны. И это постоянное ощущение, что, кроме тебя, еще кто-то другой смотрит твоими глазами. И слышит твоими ушами. И… в общем, хоть вообще от секса отказывайся, а то какая-то групповуха получается.
А хуже всего то, что новые постояльцы до прямого разговора снисходят крайне редко. Предпочитают общаться мыслями. И приходится каждый раз соображать: ты это подумал или тот, которому рыженькие нравятся? Вообще – кто сейчас двигает моими ногами?
В прокуратуре от Игоря Дмитриевича уже прячутся. Наверное, стыдно за коллег-разведчиков. И жалобы принимают крайне неохотно. Одна отдушина – Интернет. Там, на форумах, он нашел единомышленников, таких же жертв разведки. По вечерам сидят, обсуждают, что с кем сотворили. Выяснилось, что души подселяют не только к нему. Но чтобы вот так, до двух сотен, – такого еще ни у кого не было.
Психиатров Игорь Дмитриевич старался обходить стороной, хотя в прокуратуре его чуть ли не на коленях умоляли – сходи, мол, всем сразу станет легче! Но как-то раз все же пришлось познакомиться. Он тогда решил подойти к проблеме гостей радикально. Пошел и прыгнул в Волгу. Зачем? Так ведь, когда человек умирает, душа что делает? Правильно, отлетает. Вот он и собирался тонуть ровно до тех пор, пока все лишние души не отлетят. Своя-то повременит, ей родное тело будет жалко. Одна промашка вышла: топиться он пошел в охраняемой зоне, аккурат в районе гидроэлектростанции. Долго тонуть не получилось, и отлетевшие души были с лихвой компенсированы прилетевшими люлями. Он попытался объяснить медленно хренеющей охране, что это не суицид вовсе, это попытка депортировать нелегальных ментальных мигрантов. В результате получил еще – нельзя устраивать людям такой культурный шок – и был сдан с рук на руки экипажу прибывшей барбухайки.
