— То есть, ты подстраиваешься под меня?
— Если быть совсем уж откровенным, опускаюсь до твоего примитивного уровня.
— Тоже мне, шнобелевский лауреат нашёлся, — фыркнул Иван.
Они миновали городские кварталы и углубились в лес.
— Стой, — притормозил Переплут, — вон, за тем елбаном должно быть моё капище.
— Елбан — это холм, — прищурился Бурмакин, листая свой разговорник, — а что такое капище?
— Капище — это место для идола, моего каменного изображения. В общем, место для принесения жертв.
— Тебе, что ли, там жертвы приносили?
— Ну, не тебе же.
Лес быстро кончился, и они вышли к неширокой речке.
— Пойдём к воде, — предложил Переплут.
— Куда?
— К воде.
— Зачем?
— Для начала, будем у воды дев умыкать.
— Что делать?
— Умыкать дев, как в старину. Девы, такие, идут купаться, а тут мы выскакиваем из-за кустов и умыкаем их, короче, крадём.
— Ну, умыкнём мы их, а дальше, что с ними делать? — оторопел Бурмакин.
— Ну, Ивашка, ты даёшь? До двадцати пяти лет дожил и до сих пор не знаешь, что с девами делать?
— В наше время за это статья полагается. Под богомерзким названием — изнасилование.
— Да они, может, только и ждут, чтобы их побыстрей умыкнули.
— Переплут, ты социально-опасный тип, с тобой на зону угодить за нечего делать.
— Бес бы вас всех побрал, потомки свободных славян! — рассвирепел брат два, — вы не только себя, вы тени своей боитесь! Того нельзя, этого нельзя! Вам хоть что-нибудь можно!?
— Можно, — кивнул Бурмакин, — горбатить от темна до темна, шёпотом ругать власть и начальство и при этом исправно платить налоги в федеральный бюджет.
— Да я уж чувствую.
Впереди послышались женские крики о помощи, Переплут и Ваня ускорили шаг. Возле прибрежных кустов семеро парней грязно домогались девушку, лифчик с неё уже сорвали, очередь подходила к трусишкам. Дева металась между гопниками, прикрывала руками грудь и отчаянно звала на помощь. Бурмакин сразу сбавил скорость, а вот, Переплута, численное превосходство противника, казалось, нисколько не смутило. Мало того, Ваня боковым зрением увидел, как Леонардо ДиКаприо обернулся Джейсоном Стэтхемом.
— Что это за речушка? Скажите-ка мне, добры молодцы, её нынешнее название? — отчебучил брат два.
— Лысый, свали в туман, — отрезал главарь, разрисованный татуировками так же густо, как заброшенный дом граффити.
— Я настаиваю, — буркнул Переплут в мускулистой шкуре Стэтхема.
— Сосновка, — пропищала испуганная девушка, — скажите им, пусть они отстанут.
— Отстаньте от неё, добры молодцы, — посоветовал Переплут семи гопникам, — не то хуже будет.
— Нам хуже не будет, — отозвался «добрый молодец» недобрым голосом, — а вот тебе, лысый пряник, мы сейчас точно по ушам настучим. Где-то я тебя уже видел. Ты что, крендель, в репу хочешь?
— Хочу, — радостно отозвался Переплут.
— Желание клиента — закон, — уголовник отпустил девушку, и не спеша, пошёл на Переплута.
— Ты крейзанулся?! — взвизгнул Ваня, собираясь дать дёру, — их же семеро против нас двоих.
— Нас мало, но мы в нимбах, — хохотнул Переплут.
Главарь шаркающей походкой подрулил к Стэтхему и открыл рот для новых угроз. Тот, не долго думая, засветил ему кулаком в челюсть. Предводитель местной шпаны упал, покатился по траве и свалился в Сосновку.
— Один — ноль, — оповестил общественность Переплут.
На него накинулось сразу четверо хулиганов, Ваню атаковало двое. Переплут ударом ноги в ухо отправил второго гада в речку.
— Два — ноль.
Только Бурмакин успел подивиться ловкости и силе названного брата, как получил кулаком в левый глаз. Из его подбитого глаза брызнул ослепительно-белый салют, и Ваня рухнул на поле брани, как подкошенный.
— Два — один, — констатировал Переплут, — эх, Ваня, Ваня, ты забыл главное боксёрское правило: не отвлекайся — пропустишь самое интересное. Вставай не залёживайся. Кто же будет мне спину защищать?
— Я! — завопил третий драчун и прыгнул Переплуту на загривок.
— Не угадал, — заметил брат два, и осуществил бросок врага через бедро.
Вражина пропахал носом травянистый суглинок.
— Три — один, — подсчитал потери противника Переплут, — ряды неприятеля редеют.
Бурмакин полёживал на пригорке, смотрел на драку одним глазком и только диву давался — Переплут метелил шпану по всем канонам голливудского боевика. Гопники у него, то бороздили телом траву, то бодали лбом стволы деревьев, то клевали носом землю, словно птицы, то пятились в реку, точно раки. Наконец, брат два загнал всю кодлу в Сосновку.
— Помойтесь, ребятки.
— Ничего себе, — встрепенулся Бурмакин, — ты что, дружище, и «Белое солнце пустыни» смотрел?
— А как же.
Переплут стал загонять шпану всё глубже в реку.
— Дай нам вылезти на берег, — угрожающе процедил уголовник, — по-хорошему, тебя прошу.
— А пивком тебя не угостить? — расхохотался Переплут, сам, забираясь в воду по пояс.
— Ату его! — завопил главарь.
Он схватил палку, плавающую в реке, и стал тыкать ею Переплута, словно рогатиной, остальные шестеро тоже накинулись на своего обидчика. Поднялся целый фонтан брызг, и сквозь них Бурмакин разглядел, как Переплут превратился в бурого медведя, главарь в бородатого мужика с ремешком вокруг головы, а шесть его шкетов обернулись рыжими псами, готовыми задрать косолапого. Медведь взревел и принялся раскидывать псов в разные стороны, те завыли, заскулили и кинулись наутёк. Напоследок, косолапый выхватил рогатину из рук мужика и перелобанил его удалую голову. Бородач, обливаясь кровью, рухнул в реку, его тело стало сносить течением. У Бурмакина подкосились от ужаса ноги, но он прыгнул в воду и вытащил мужика на берег. Когда его бездыханное тело коснулось земли, бородач снова превратился в уголовника, медведь в Стэтхема, а рыжие псы в хулиганов.
— Уф, кажись, живой, — склонился над окровавленным парнем Ваня.
— Ну, как? Здорово я их отволтузил?! — рассмеялся, довольный собой, Переплут.
— Это была жесть, но как я на работу с таким фингалом покажусь? — загоревал Бурмакин.
— Ничего, до свадьбы заживёт.
— До чьей свадьбы?
— Не до моей же.
— Ну, что, брат два? — поднялся с травы Ваня, — пошли искать твоё капище?
— Всё, что нужно, мы уже нашли, — успокоил его Переплут, — а, знаешь, Ивашка, что для нас с Припекалой самое поганое в вашей жизни?
