— Вань, — прогундел Тимофей, — ты слышал новость? Всех наших менагеров из пяти отделов кроме тебя и Лерки уволили.
— За что? — опешил Бурмакин.
— За гульбарий в офисе. Все же нажрались как свиньи, а Олежек Кандаурову коленом по яйцам засветил. Ты что, не помнишь?
— Не-е-ет, — Бурмакин в ужасе уставился на Переплута.
— Значит, ты тоже знатно накидался. Меня-то за что выгнали?! — взвился Тимоха, — я единственный из всех, кто не бухал!
— За компанию, — хмыкнул Припекала.
Переплут захихикал, но внезапно увидел шагающую к ним Веру. Над её головой отсвечивал золотистый нимб. Бог пьянства судорожно захлопнул рот и потащил Припекалу в сторону.
— Ядрит твою мать! — с чувством выругался Переплут, — ты, знаешь, кем оказалась Вера?
— Какая Вера?
— Ванина подруга, с которой я переспал.
— Кем?
— Волхвицей!
— Волхвицей?! — остолбенел Припекала, — ну, брателло, ты попал.
— Такие попадосы бывают раз на миллион, — простонал Переплут, показывая пальцем на беременную Веру и её нимб, видимый только Небожителям.
— Если точнее, раз на сто миллионов, и, тем не менее, ты ухитрился вляпаться по самые помидоры. Она беременна от тебя и через месяц родит Полубога.
— И что нам теперь делать?
— Что тебе делать, — поправил Припекала, — ты меня в свои шашни не впутывай. Сходить в самоволку — это одно, а настрогать с земной девушкой Полубога — совсем другое.
— Она не земная девушка, и ты это прекрасно знаешь! — взвыл Переплут, — она — волхвица! Потому и залетела.
— Велес вышлет карачунов, как пить дать, — уныло каркнул Припекала, — ты как хочешь, а я сваливаю.
— С повинной к Велесу пойдёшь?
— Нет, выгораживать тебя стану, — фыркнул Припекала, — ты накосорезил, а мне вместе с тобой под раздачу попадать? У меня и так три последних китайских предупреждения.
— У меня девять, — признался Переплут.
— Сколько?!
— Девять.
— Я всегда говорил, что ты конченный отморозок. После десятого предупреждения дело передаётся в Суд Высшей Стражи. На неприятности нарываешься?
— Кто не рискует — тот не пьёт валокордин.
— Да, попа-а-ал ты в замес, — пробурчал Припекала, — как говорят ходоки: да минует нас чаша сия. У карачунов, с такими, как ты, разговор короткий.
К ним приблизился Бурмакин.
— А кто такие эти карачуны?
— Лучше, Ванятка, тебе этого не знать.
— И всё-таки.
— Киллеры с божественным уклоном. Есть такой тёмный Бог — Карачун, а это его слуги, если так можно выразиться, служба внутренней безопасности. Они ловят проштрафившихся из Сонма Богов.
— Добро пожаловать в Органы, сынки, — понимающе хмыкнул Бурмакин, — ну, что допрыгались, храбрые прогульщики и отчаянные дезертиры?
Нежданова остановилась возле автобусной остановки и стала показывать Ивану знаками, чтобы он шёл к ней. Переплут толкнул Бурмакина локтем.
— Ну, что ты стоишь? Иди к ней и попробуй всё объяснить.
— Что объяснить? — не понял Бурмакин.
— Ну…, — замялся Переплут, — всё.
— Что всё-то?
— Она сама тебе расскажет, — туманно пояснил брат два, — что её не устраивает в ваших отношениях.
Бурмакин начал переходить улицу.
— Сейчас Вера ему устроит радушный приём. Отчихвостит, так отчихвостит бедного Ивашку, — захохотал Переплут, — не желал бы я быть на его месте.
— Свинью Ванюшке подложил? — встрепенулся Припекала.
— Ещё какую. Всего за сто пятьдесят тысяч баксов продал Ивашку в брачное рабство. Теперь он, как алчный человек, просто обязан жениться на редкостной дуре Кобылкиной и воспитывать чужого ребёнка.
— Болезнь Мендельсона? — хихикнул Припекала, — как Бог ходоков выношу тебе своё порицание, но, как товарищ по цеху, горячо приветствую и одобряю подставу. Нечего с этими людишками церемониться.
Нежданова вместо приветствия закатила Ивану пощёчину.
— Велеслава достать не смог, хоть его потомку подляну кинул, — удовлетворённо заржал Переплут, — смотри, как она его лупежит.
А Вера уже колошматила Бурмакина сумкой по голове.
— Так его, кобелину! — поддержал её Припекала, — будет знать, изменник коварный, как на других жениться!
У сумки оторвался ремень, и Вера принялась дубасить Бурмакина руками и ногами. Два шкодливых Бога с удовольствием наблюдали за экзекуцией, но, постепенно, их радость сменилась тревогой — теперь свечение виднелось не только вокруг головы Веры, но и в области живота — беременность набирала обороты.
— У неё скоро живот на нос полезет, — почесал висок Припекала, — надо что-то предпринять.
— Это ты мне адресуешь?
— А кто волхвицу обрюхатил? Не ты?
— Надо всё свалить на Ванюшку, — осенило Переплута, — пусть тащит на себе две семьи.
— Толково. Одной семьёй больше, одной меньше, какая разница, всё равно в плену. Будет, наш Ивашка двоеженцем и отцом-героем.
— Двойная подстава, — ухмыльнулся Переплут, — как говорится: на ошибках молодости не учатся, на ошибках молодости женятся.
2. Горе экспериментатор
Вера перестала драться и принялась рыдать на груди Ивана. Тимоха, наблюдая за ними и посмеиваясь, обратился к двум Богам.
— Чуваки, вы тоже менагеры?
— Не, мы мажоры, — признался Припекала, — ивашкины земляки. Тебя как звать?
— Тимоти. А вас?
— Меня Васяткой кличут, — представился Переплут.
— Меня Петрухой, — доложил Припекала.
— А вам не говорили, что вы на американских актёров похожи?
— Не раз. Пойдём домой, милые бранятся, только тешатся.
Новые знакомые отправились в ванину квартиру, а Вера вновь атаковала Бурмакина, накинувшись на него с кулаками.
— Тимох, так почему ты не бухал-то? — буркнул Переплут, шаря в секретере и доставая бутылку коньяка, — все натрескались на шару, как люди. А тебе что, особое приглашение нужно?
— Зашитый я. А вдобавок ещё и закодированный. Василий, зови меня, пожалуйста, Тимоти.
— Ещё чего. Тимох, ты, что, и вправду, и закодирован, и зашит?
— Угу.
— Ну, и как тебе видится окружающая действительность на сухую? Какую часть тела она тебе напоминает? — хмыкнул Переплут.
— Громадную, безлюдную, бескрайнюю, беспросветную, беспонтовую, нереальных размеров ЖОПУ, — трагически прогундел Чемоданов.
