Раиса счастливо улыбнулась, потянулась, вынула из пышных волос заколку, тряхнула освободившимися кудряшками модной шестимесячной завивки.
– Пару деньков подожду еще, для страховки, а потом к своему поеду, на недельку. Скажу, что соскучилась. А потом еще сюда вернусь, место за мной останется, с главной я уже договорилась. Гулять так гулять! Потом пеленки, распашонки пойдут… когда к морю опять выберешься! Так что думай, неделю комната твоя будет. А хочешь, я тебя с одним майором познакомлю, для себя держала, про запас, тебе понравится…
Арина слушала, но ничего не говорила. Вино приятно грело ее изнутри, словно раскрепощая, подталкивая к чему-то… Да и в словах Раисы был свой, неопровержимый, резон. Разумеется, она ничего такого делать не будет… да и как это сделать? Где найти?
– А если с майором не хочешь, то другого какого найти не проблема, – как будто услышав ее немой вопрос, откликнулась товарка. – Ты баба интересная, с изюминкой, мужики сами кидаться будут, только мигни. И вообще, главное, чтобы мужик здоровый был, красивый… Я детей красивых хочу. А ты?
Арина машинально кивнула.
– Она мне все говорила, намекала, что, мол, в санатории все проверенные-перепроверенные. Да что мне, с сантехниками в халатах этих синих, что ли, гулять? Или с поваром на кухне, или с массовиком-затейником, как другие тут? Табуном прямо за ним ходят, в хоре петь желают, как же… смотреть противно! Я и сама массовик-затейник. Я, Адочка, военных люблю. – Раиса мечтательно закатила красивые, с поволокой глаза. – Смотрю издали, как он идет – форма, орден на груди, – и сердце падает. И запах от него даже другой… Как вдохну, голова кругом идет… На войне был, уцелел – значит мужик! Настоящий. Не то что мой, крыса затхлая тыловая, плоскостопая…
Вино из головы перетекло в ноги, в руки, а Раиса уже разливала из бутылки по стаканам с донышка, последнее. Ее чемодан зачем-то стоял посреди постели, полный торопливо набросанных тряпок – зачем, куда она собралась ехать? Пудреницу вот разбила… Может, это к счастью? Все правильно, все верно – не затем она явилась сюда, чтобы возвращаться ни с чем. Молодость проходит, и жить одной в огромном доме, рядом со стареющим мужем… Пользоваться всеми благами, которыми одарила их судьба, кроме одного – иметь наследников. И это сейчас зависит только от нее… От нее одной… Все, что у них есть, они могли бы передать детям… пусть даже только ее детям. Не двоюродным же сестрицам достанется после них дом и все, что в нем, – Клашке, Дуньке, Наташке? Или племянникам, которых она ни разу в жизни не видела, да и знать не желала, – детям Натальи и Леонида? Или, еще того хуже, – тысячу раз права эта Раиса! – каким-то совершенно чужим детям, неизвестно от кого – мало ли крутится всяких баб вокруг ее мужа! Горничные смазливые, секретарши, подавальщицы, массажистки… Одну горничную в прошлом году ей пришлось даже уволить после того, как заметила, что та уж слишком часто начала оставаться с хозяином наедине: то прибираться в кабинет являлась, когда там работал Аристарх Сергеевич, то, принимая от него плащ или пальто, прижималась в сумрачной передней к хозяину бедром или грудью. Терпение Арины лопнуло, и она потребовала, чтобы муж горничную рассчитал. Тот удивился, но просьбу жены выполнил. «Удивился? – вдруг зло подумала она. – Ничуть он не удивился! С его-то проницательностью и не замечать повадок этой шлюхи! Прекрасно все видел и знал, просто эта тварь грела его мужское самолюбие… Как там Раиса сказала, оно у них в штанах? Верно подметила…» И если бы она не выставила горничную, неизвестно еще, как далеко в своих играх с ее супругом зашла бы эта девка… Вино какое у этой Раисы хорошее… Где она его покупает, интересно? И где сейчас, хотелось бы знать, та горничная, которая так бесстыдно прижималась к ее мужу? Не лежит ли она вместе с ним в ее собственной спальне, на ее, законной жены, месте? А потом родит ребенка неизвестно от кого, и муж… Фу, что за глупые мысли приходят в голову! Это все от вина. И где это ее соседка берет такую гадость?
* * *
Из санатория она вернулась похудевшая, осунувшаяся и даже какая-то поблекшая, хотя Аристарх Сергеевич утверждал, что отдых пошел ей на пользу и что цвет лица у нее совершенно изумительный. А когда вскоре она объявила ему, что беременна, радости его вообще не было предела – он чуть ли не на руках ее носил. Врач, отправившая Ариадну Казимировну Липчанскую на столь удачно завершившееся лечение, получила место главного врача, а ее предшественнику, чтобы не обижать, исхлопотали орден и персональную пенсию. Подарки дождем сыпались на обожаемую супругу. Впрочем, не был обойден ни один человек, имевший к замечательному событию хоть какое-то мало-мальское отношение. Домашней прислуге жаловали то отрез, то коробку духов; к морю была выстроена новая красивая лестница с балясинами взамен старой деревянной – и Ариадна Казимировна, по совету врачей и мужа, осторожно спускалась каждый день и дышала воздухом. Была она во все время беременности как-то особенно задумчива, тиха и ласкова с супругом. Аристарх же Сергеевич буквально расцвел, помолодел лет на десять и сам сопровождал жену раз в неделю на прием к доктору. Занималась Ариадной Казимировной сама главврач – другому никому и не доверил бы свою спутницу жизни Липчанский. И все рассуждал, все высчитывал, когда должно произойти радостное событие.
– Э, голубчик, Аристарх Сергеевич, – осторожно заметила докторша, намыливая руки после очередного осмотра, пока за белоснежной ширмой одевалась ее высокопоставленная пациентка. – Это дело ненадежное – ваши расчеты.
– Почему же? – улыбнулся красивой женщине счастливый будущий отец. – Как известно, девять месяцев…
– Какие же вы, мужчины, все математики… Кошка ходит шестьдесят три дня – по науке, а без науки рожает и на пятьдесят восьмой, и на шестьдесят восьмой. Женщина же не кошка, и две недели туда или сюда – допустимая норма. А без нормы у нас тут и по десять месяцев некоторые ходят – и ничего. Организм сам знает, что ему требуется. Ну, конечно, плохо, если ребенок переношенный…
– А недоношенный? – пугался Аристарх Сергеевич.
Он в это знаменательное время всего боялся, бесконечно перестраховывался, по пять раз на дню звонил домой.
– Ребенок, чтобы вы знали, в двадцать недель уже полностью сформирован, а потом только набирает вес.
Врач поучительно подняла палец, и Аристарх Сергеевич послушно кивнул. Все, что касалось деторождения, интересовало его во время беременности жены куда больше, чем управление краем. Он даже книжки стал почитывать медицинские – втихомолку от супруги, чтоб не дай бог не испугать Адочку: картинки в тех книжках были не для впечатлительных.
– Да и откуда взяться у вас недоношенному? – гнула свою линию врач. – Ариадна Казимировна уже на восьмом месяце, уход и питание прекрасные, роды я сама лично буду принимать…
Жена вышла из-за ширмы, легкое пальто уже не застегивалось впереди. Аристарху Сергеевичу показалось, что она очень уж бледна.
– Что-то цвет лица у Адочки… Вы не находите? – Он обернулся всем грузным телом к врачу.
– Да… не мешает гемоглобин проконтролировать, – тут же согласилась с ним гинеколог. – Привезите Ариадну Казимировну завтра утром, я распоряжусь, чтобы срочно сделали анализ. И побольше богатых железом продуктов – печень телячья непрожаренная, с кровью, черная икра, курагу тоже можно…
