– Сумка оставалась в комнате?
– Да что мне ее, целый день с собой было носить? В туалет? В ванную? – вспылила Елена Аристарховна. – Кто угодно мог зайти и взять… И подбросить!
Да, кто угодно мог войти, и взять ключи, и подложить упаковку.
– Чистый пакет у вас есть? – мрачно спросила Катя.
– Пакет, пакет… – заметалась Елена Аристарховна. – Пакета, похоже, нет… Вот, только файл.
– Давайте.
Катя осторожно препроводила упаковку в файл.
– Придется временно попросить вас освободить помещение, Елена Аристарховна. Здесь нужно поработать.
Подавленная хозяйка комнаты начала было собирать вещи, чтобы положить их обратно в сумку, но Катя ее остановила:
– Нет, ничего не трогайте. Пойдемте куда-нибудь… может, на веранду? У меня еще много вопросов о вашей сестре.
Елена Аристарховна, все еще не веря, что ключи от сейфа с сокровищами пропали, и оглядываясь на сумку, покорно вышла за Катей.
* * *
– Не хотела бы я доживать до таких-то лет. – Светлана Петровна, домработница, поджала губы и скорбно вздохнула. – Чтоб вот так, с ума выживши, дом Люське… то есть Людмиле Федоровне отписать, а родным-то, своим кровным… Да, дела. И что она, по-вашему, с доминой-то этой делать будет? Его ж содержать, чинить нужно…
– Ну, я думаю, такой дом сам себя прокормить может, – резонно заметила Катя.
– Ванька-то, Ванька… Сначала бабка, а теперь и мать. Не иначе как умом повредилась с горя…
Светлана Петровна очень сожалела, что вчера у нее был нерабочий день. Вчера и нотариус приезжал, и, говорят, Людмила Федоровна в обморок падала, а она ничего этого не видела, не знает. Сидела дома, борщ варила без всякой пользы. А тут сразу все случилось: и завещание, и все остальное. А потом – такое горе. Господи, в уме не укладывается, что Валерочка-то Аристарховна повесилась! С чего, почему? Ну, умерла мамаша-то ее, так все там будем… Да и старая уж совсем была. А Лера без наследства, говорят, не осталась, так с чего и горевать?
А она отпущена вчера была – ну, какие там уборки-готовки, даже неизвестно, когда похороны. Ариадну Казимировну увезли зачем-то в морг, эта рыжая, что ее сейчас допрашивает – господи, ее допрашивает! – позавчера такое напридумывала! И что хозяйку убили, и что лекарство Ванькино какое-то пропало. Да еще рыжая, как оказалось, в милиции работает, ты смотри – от горшка два вершка! Светлана Петровна думала, что девчонке этой от силы лет восемнадцать-двадцать, а она и институт, поди, закончила, и в милицию подалась. А может, и мать ее такая же, а с виду вроде приличная женщина…
– Елена Аристарховна с сестрой ладила? – вдруг спросила ее рыжая милиционерша.
– Чего ж им не ладить? – Домработница пожала плечами. – Сестры-то родные. Ладили, конечно…
– А Валерия Аристарховна здесь встречалась с кем-нибудь, вы, случайно, не в курсе, Светлана Петровна?
– Что значит встречалась? – насторожилась та.
– Любовника у нее здесь не было… кого-нибудь из местных? – напрямую спросила Катя.
Словоохотливость помощницы по дому как рукой сняло. То ли на нее подействовали покойники, усопшие один за другим, то ли какие другие обстоятельства, но сегодня Светлана Петровна явно была не в ударе. На Катин вопрос о любовнике она просто выкатила глаза, только что для полноты картины рот не открыла.
– А вы и дальше здесь работать будете, Светлана Петровна? – вполне невинно, лишь бы поддержать разговор, поинтересовалась она.
– Дальше? Елена Аристарховна мне вперед за три месяца заплатила, значит, доверяет дом-то, – гордо пояснила домоправительница.
– Но дом по завещанию теперь Людмиле Федоровне принадлежит, ведь так?
– Ну… судиться, должно быть, Елена Аристарховна с ней будет…
– Ничего не отсудит, – заявила Катя авторитетно. – Ариадна Казимировна была в полном уме и твердой памяти. И нотариус им вчера то же самое сказал. Не советую, говорит, судиться, только зря деньги и нервы потратите!
Эх, не было ее здесь вчера! Будь он неладен, этот выходной, с борщом вместе! Все, все пропустила – и нотариуса, и то, что, оказывается, дом теперь точно Людмиле отойдет, а она, Светлана Петровна, что делать теперь будет?.. Елена-то заберет, что ей там положено, да и уедет, поминай как звали, и Ванька уедет, а она же останется! А дом действительно убирать-содержать надо, полы мести, белье менять. Людмила Федоровна старая уж совсем, да и привыкла она к ней, к Светлане-то, зачем ей другую искать? И работа эта легкая, денежная, в шею никто не гонит, не проверяет, как в иных местах, пыль пальцем не щупают, под кровати не заглядывают – все ли чисто? Да Светлана Петровна такую аккуратность блюла, что хоть ешь на полу-то, но неприятно ведь, когда тебя каждую секунду контролируют! А в сезон и от квартирантов перепадает, чаевые прям как в гостинице. И, опять-таки, уезжают – продукты с собой никто не забирает, ну разве сыр там или колбасу, чтоб в поезде съесть… А остальное так все и остается – и пельмени мороженые, и сахар, и овощи всякие, и молочное, – она это домой относила, никто ей никогда и слова не сказал… А Людмила Федоровна, что теперь в доме за хозяйку будет, просто помешана на вареньях всяких: наварит летом-то и говорит: вот девочки наши приедут, возьмут. И Ванечка тоже… Ванечкой всегда называет, Леночкой, Лерочкой… Царство ей небесное, чего натворила! Ой-ой… не приведи господь – повесилась!.. Да, а они-то на Людмилу, как на врага… Да, варенья наварит, а им-то варенье ее разве нужно? И стоит, сахарится, год стоит, два, а она все варит. А потом Ариадна Казимировна, покойница, говорит: «Возьмите, Света, это варенье куда-нибудь…» Она и возьмет, и перегонит дома на фруктовый самогон. Не то чтобы муж у нее пьющий, нет. Но все же полезнее, чем казенка, мало ли что там, в этой водке-то? А тут продукт натуральный. На грецких орехах настоит самогон Светлана Петровна, куда там покупному напитку! Да и фрукты всегда домой носила, сада-то у нее нет, в пятиэтажке живет. Да и зачем ей сад, когда старухи и малой части не съедали… И персики, и инжир… А груши какие! Летние и зимние… Орехи мешками… Тоже говорят: «Заберите их, Светлана Петровна, внукам, а то моль заводится». Орехи она перекупщику на базар сдавала. Вот беда-то теперь… Где еще такую другую работу возьмешь? Елена-то ей заплатила… щедро заплатила, ничего не скажешь, даже больше положенного… Так уедет она, Елена, а эти все равно узнают, чего им надо, и если не она, так другой кто расскажет. А она, получится, сведения скрывала от милиции-то. Еще неприятностей наживешь. В налоговую-то она о своих доходах декларацию не сдает, а говорили, что надо.
– Из местных – не знаю, – с сомнением в голосе начала Светлана Петровна трудный разговор. – Ничего не скажу. Но покойная-то Валерочка Аристарховна, она мужчин очень любила. Ну и красавица ведь к тому ж! Ей-то с виду и сорока не дашь! Почему ей мужчин-то не любить? А вот Елена – нет. Елена – про ту ничего не скажу. Елена тут ни с кем… хоть тоже красавица писаная. Но постарше, конечно, Валерочки-то. И одевается строго. Не молодится, нет. Вот Валерочка любвеобильная, можно сказать, была женщина. Елена с ней даже ссорилась.
