– Вы были в беседке с собаками и подслушали, как Иван со своей невестой говорили о том, что если уколоть инсулин нормальному человеку, то ему будет очень больно.
– Да, – скорбно произнесла старуха.
– Вы потеряли там свисток.
– Я всегда их теряю.
– Простите меня за назойливость, я понимаю, как вам сейчас тяжело вспоминать…
– Спрашивайте, – разрешила Людмила Федоровна. – Я все равно… все время об этом думаю… просто не могу ни о чем другом…
– Что такого ужасного сделала Ариадна Казимировна? Неужели вы пошли на это из-за того, что она завещала вам дом и вас начали травить?..
– О нет, – горько усмехнулась ее собеседница. – Это было неприятно, но я уж как-нибудь бы пережила. И поверьте мне, я бы отговорила Арину от этого некрасивого поступка. Рано или поздно, но она все-таки переписала бы завещание в Ванечкину пользу. Зачем мне этот дом? А для Ивана получить его очень важно. Очень скоро он его и получит. И снесет, и выстроит тут отель или что он там хочет. И даже памяти не останется… Простите, я отвлеклась. Вы хотите понять почему. Уже хотя бы тем, что вы догадались, вы заслужили узнать правду. И я вам скажу. Видите? – Она подала Кате фотографию, которая со вчерашнего дня лежала у нее на столике рядом с кроватью. – Вот Ариша, – Людмила Федоровна коротко вздохнула, – а вот это… мой муж.
Катя взяла фото. Улыбающаяся Ариадна Казимировна стояла в центре, рядом с женщиной в белом халате, судя по всему врачом. Обе улыбались. А мужчина, на которого указала Людмила Федоровна, находился с самого края фото. И он напряженно смотрел, пытался увидеть женщину в центре. Да, судя по портрету, Ариадна Казимировна в молодости была отменно хороша. И знала себе цену. И лицо, и фигура, и осанка… Чем-то похожа на одну из довоенных актрис…
– Да, она была красавица, – кивнула Катиным мыслям Людмила Федоровна. – А я всю жизнь была такая… слишком обыкновенная. И единственное, что у меня было, – это мой муж. Он тоже был красив, как видите. Не знаю, что он нашел во мне, когда мы поженились. Может быть, то, что я всегда была легка в общении и никогда ни в чем ему не противоречила? Хотя мы жили совсем непросто. Всю совместную жизнь по общежитиям. Детей не было – мы не хотели их заводить раньше времени… Работали, копили деньги. Нам все обещали квартиру… Его несколько раз посылали в командировки – электриком в санаторий. Раз на три месяца и два раза – на полгода. Но я только радовалась за него – побудет у моря, окрепнет… У него был диабет… в легкой форме. Ваня от него его… унаследовал.
– Иван – его внук?! И Валерия Аристарховна, выходит…
– И Лерочка, и Леночка, – подтвердила Людмила Федоровна. – После последней командировки он вернулся сам не свой. Сначала молчал, а потом собрал свои вещи и сказал, что уходит от меня. Что у него есть женщина в Новосибирске. Ирина. И у нее от него будет ребенок. Что он любит ее больше жизни. И ее, и еще не рожденного ребенка. И знает, что она его тоже любит. А на меня он смотрел как… как на пустое место! Он даже не слушал того, что я ему говорила. Он всеми помыслами был уже там, с ними. С этой Ириной и своим ребенком. И уехал. Больше я его не видела. Но я его любила. Любила! Я даже детей не родила – сначала жалела его, что так трудно живем, а тут еще и ребенок будет. В одной комнате. Не будет давать ему высыпаться… Ничего я не понимала. Ему как раз и нужен был ребенок. Как оказалось. А она его… просто использовала. Без любви. Как вещь. Причем как вещь, даже недостойную ее. Она так и сказала мне: «Кто он, а кто я!» Она была Липчанская, жена первого человека края. А он – никто, простой электрик. Но он был нужен мне! Я его любила! У Аристарха Сергеевича не могло быть детей, – в ответ на Катин вопрошающий взгляд пояснила Людмила Федоровна. – А он очень их хотел. Наследников. У них было все. А у меня – только он. Ариша… Арише было все равно – иметь детей или нет… Но она боялась потерять мужа и поэтому поехала… лечиться. Какая судьба! Зачем, зачем только мы с ней встретились!!
– Но ваш муж ее не нашел? – спросила потрясенная Катя.
– И не мог найти. Она никогда не бывала в Новосибирске. Она его обманула. Боже мой… Ариша даже не вскрикнула – ничего. Я сначала не поняла… Подумала, что эти двое наврали… нафантазировали. Что укол совершенно безболезненный. Ариша лежала, отвернувшись и закрыв глаза. Я решила, что она заснет, подумает, что это было снотворное… прикрыла ее одеялом и пошла к себе. Я уже жалела, что хотела так с ней поступить… Но мне было больно! Очень. Мне и сейчас больно… Утром я пошла, хотела сказать ей, что не могу больше оставаться с ней под одной крышей. Но она умерла. А сейчас идите… идите к себе. Я хочу побыть одна.
* * *
Катя не успела выйти из дома, как услышала шум мотора. Она тут же вспомнила наставления Вики и быстро вернулась обратно, в комнату Людмилы Федоровны.
– Простите, это снова я…
Старуха гневно на нее посмотрела.
– Забыли сказать, что я должна во всем признаться официально? Не волнуйтесь, я все подпишу…
– Людмила Федоровна, тише… – взмолилась Катя и прикрыла створку окна. Стала у шторы и тихонько выглянула, боясь быть замеченной.
Машина, остановившаяся метрах в двадцати отсюда, показалась Кате знакомой. Из машины вышли трое мужчин, быстро отперли дверь подвала и исчезли за ней.
– Я ничего не понимаю…
– Людмила Федоровна, не волнуйтесь. О вашей тайне я никому ничего не расскажу. И все объясню потом…
Кате показалось, что прошла вечность, пока она стояла за шторой и вглядывалась в темную пустоту подвального проема. На самом деле прошло минут пять, ну, может быть, десять… И вдруг из подвала стали выходить люди. Она сорвалась с места и побежала, не обращая внимания на возгласы изумленной Людмилы Федоровны за спиной.
Пока она обогнула дом, все уже было кончено. Трое в наручниках лежали лицом вниз на земле перед подвалом, а оперативники из засады, щурясь отвыкшими от уличного солнца глазами, смотрели на подбегающую Катю. Один достал рацию – должно быть, вызывал машину. Катя подошла ближе. Одного из задержанных она не знала, второй был тот самый Денис, что разговаривал с Оксаной у калитки, а потом гнался за ней и оставил ее лежать беспомощной после того, как она ударилась головой о камень… А третий… Третьим из этой компании оказался милейший нотариус Юрий Викторович… Катя смотрела на него во все глаза, и, когда он заметил ее присутствие и тоже взглянул на нее, она машинально кивнула. В конце концов, несмотря на тяжелую работу, она была воспитанная девушка…
* * *
А на следующий день они с мамой уехали – Вика все-таки нажала на кого-то и помогла еще раз обменять билеты. Им досталось даже не купе, а спальный вагон – должно быть, сняли какую-нибудь депутатскую бронь. Отправлялись домой они с комфортом: служебная машина довезла их до Ялты, и шофер помог погрузить вещи в рейсовый троллейбус. В Симферополе они сели в свой поезд и вздохнули с облегчением: обе были рады вернуться домой. Отпуск у мамы заканчивался, а Кате делать здесь, у самого синего моря, было уже нечего. Она лежала на полке, застеленной свежим бельем, слушала убаюкивающий стук колес, под который давно уснула ее мама, и думала, думала… Конечно, она жалела, что не услышала рассказа почтенного нотариуса о том, как ему пришло в голову завладеть сокровищами, хранящимися в сейфе. Этот предприимчивый человек умел безошибочно находить слабые стороны человеческой натуры. С помощью своего помощника Дениса, имевшего уголовное прошлое, он сначала решил шантажировать Оксану. Расчет казался верным со всех сторон: девушка, отсидевшая за убийство и желающая выйти замуж за богатого наследника, должна была пойти на любые условия, лишь бы скрыть свое неприглядное прошлое. Однако тут им, как говорится, не обломилось – Оксана сотрудничать отказалась наотрез. И это стало их первой ошибкой.
