Схватившись обеими руками за голову, Вольф бежит из замка на поиски дога и пропадает. Она в отчаянье. Он не возвращается. Она звонит мужу, слушает его голос на автответчике, в замке страшно, спускается тьма, она никак не может найти выключатель, она клянет себя за то, что наделала, погубила мужа и себя самое, если еще и дог пропадет… о, Вольф! В изнеможении Марта падает на пол византийской мозаики и засыпает. Пробуждается она от странных звуков, доносящихся из бельэтажа, – кто здесь?! Где она?! Стоны, тяжелое дыхание… Она бежит по лестнице (в тот поезд уже садятся, а где пассажиры из этого поезда?!) и видит Вольфа с догом, они совокупляются, они живы! Страсть (описание страсти занимает дюжину страниц, Марту наконец покинул разум, и она становится животным) бросает ее под дога, теперь они втроем, это восхитительно, а что муж? Он просветлел, он уже не вернется на пятый круг, он живет с монахами и питается лакрицей, он оброс и исхудал, он благодарит Марту, – не измени она ему, не вскрылись бы раны, о наличии которых он и не подозревал, не встретил бы он ламаистского проповедника, и так далее.
Четвертая глава завершается встречей Марты и Гюнтера. В венской квартире, где все осталось на своих местах. Проповедник велел Гюнтеру вернуться домой на испытательный срок. Возможно, он поторопился. Что происходит? Марта скулит и кусается, нюхает куда не след, набрасывается со спины и валит навзничь. (Поезд так и стоит, на часах одиннадцать, а паром уходит в полночь с копейками, что происходит?) Проповеднику, по мысли автора романа, неведомы истинные глубины скверны. Гюнтер сопротивляется. Как позже выяснится, это было ошибкой, чтобы не сорваться с отвесной скалы порока, ему надо было расслабить все члены, стать пассивным. Но разве ж он знал?! О, о, о… взвыл Гюнтер, соединяясь с Мартой в невиданном доселе экстазе. (Снова множество страниц с подробностями, для рецензии не нужных. Но куда делся второй поезд? Парень с мобильником, – а где наушники? – или это другой? – садится рядом, – значит, тот самый.) Звонит телефон. Вольф рыдает в трубку. Что она там творит? С кем она? С мужем. Какое несчастье, что ты наделала! Дог умирает, ты убила его. Я?! Да, да, ты! Собаки все чуют на расстоянии… (Входит та пара, что сидела напротив.)
Последняя глава – похороны дога, где встречаются Гюнтер с Вольфом. Примирение во дворце, у могилы, под любимой рябиной, это дерево поливал дог горячей желтой струей, здесь отныне покоится его тело. Вольф безутешен. Гюнтер увозит его на Тибет, Марту с собой не берут. (Вот же парень в наушниках! Марта встает, пропускает его на место, а тот, с мобильником, садится сзади.)
Где они были?
В ресторане, объясняет он, высвободив одно ухо. Где здесь может быть ресторан?
На корабле. А где же корабль?
В море.
Мост через пролив еще не построили, – ехидничает супружеская пара. Значит, они в поезде в море!?
Так точно.
Поезд выезжает из моря на сушу.
А что Марта? Марта садится в машину и едет к могиле дога. В это время Вольф и Гюнтер карабкаются по скалам, Вольф оступается, Гюнтер бросается за ним. Оба погибают. Марта падает на четвереньки и начинает рыть землю руками-ногами. Она должна спасти дога, он не умер, он жив, она слышит, он рычит, он просится вон, о, как страшно она наказана за свои злодеяния! Зачем, зачем все это случилось?! Она открывает глаза. Все на месте, Гюнтер храпит, в доме все, как было, и ей очень хочется вылезти из постели и позвонить Вольфу. Так она и поступает, но трубку берет жена. Вот кого писатель лишь вскользь упомянул на страницах романа. Жена вешает трубку, ее образ так и останется не проясненным.
В Копенгагене, на вокзале, – ах какая прелесть, эти вокзалы, высокие решетчатые своды, неоновые надписи прописными буквами елочки метелочки бистро и быстро (здесь она впервые, она вообще впервые путешествует по Скандинавии наземным транспортом, вот и попала впросак с вопросом, где это мы находимся), – Марта перехватила хот-дог и, согласно табло, перешла на третью платформу и села в поезд. В ту же минуту раздался свисток, и поезд тронулся. Ей стало страшно, как бывает задним числом, когда понимаешь, что могло бы случиться, промедли она с получением сдачи или забеги в туалет. Что бы случилось? Она бы опоздала на поезд и не успела к последнему парому.
И только она уселась, отдышалась, надкусила хот-дог, вошел контролер и уставился на нее. А она была в вагоне одна. Марта полезла за билетом, и уронила хот-дог. Контролер, средних лет, усы нафабрены, наклонился, якобы чтобы поднять уроненное, а на самом деле уставился на ее грудь, выдающуюся по величине, Марта испугалась и хотела отпихнуть его сумкой, контролер поскользнулся о хот-дог и упал головой в ее открытую сумку. Марта взвизгнула, контролер отер грязное колено, на котором налипло тесто, он был зол и дергал себя за оба уса, Марта же никак не могла найти билет. От волнения.
Тейк ё тайм, мэдам, – он не спускал с нее глаз.
Она встала, билет был в джинсах, в заднем кармане.
Он быстро щелкнул по нему железными зубами, оскалился и пошел дальше.
Марта выкинула раздавленный хот-дог в пакет под столиком. На следующей станции в вагон ввалился народ, она успокоилась и взялась за книгу. Что сказать? Она просмотрела биографию Кольдигеса, вынесенную на суперобложку вместе со всеми комплиментами из латиноамериканской прессы, – автор вот уже десять лет живет в Гамбурге, работает поваром в ресторане. Марта и Гюнтер – типичные имена для немцев. Конечно же, это пародия. И мастерская, надо сказать. (Черный дог засунул морду в пакет под столиком, выволок оттуда сосиску, сжевал вместе с бумагой.) Интересно было бы познакомиться с Кольдигесом… (Дог обнюхивает Марту, это неприятно, эй, чья это собака?)
Высокий мужчина в элегантном костюме, еще и с бабочкой (а как там выглядел Вольф в романе?) извинился перед Мартой на ломаном английском. Откуда он знает, что она иностранка и к ней надо обращаться по-английски? В принципе, его Эммануэль не ест отбросы (он сказал шит), Марта сказала, что это была нормальная сосиска свежая, хот-дог, она купила прямо перед отъездом, но у нее пропал аппетит, поскольку… (чего она пустилась в объяснения с незнакомцем, пусть отваливает отсюда со своим догом!)
Но он и не думал отваливать. Сел напротив, зажал дога между ногами, потрепал по морде, чмокнул в нос, дог ответил ему поцелуем в губы.
Ну-ну, будет, погрозил он ему указательным пальцем с большим перстнем. (Был ли у Вольфа перстень? Читать надо внимательно! Но если читать внимательно каждую книгу, которую ей присылают на рецензию, останешься без куска хлеба.)
Испаньол?
Хозяин собаки бесцеремонно схватил Кольдигеса с ее колен и углубился в чтение. Наглец. Но и в романе этот тип особой вежливостью не отличался. Богач, актер, истерик, извращенец.
Меж тем сидящие рядом четверо мужчин и красивая блондинка с множеством золотых украшений, кольца в ушах, цепочки, браслеты и черное платье с большим вырезом на груди, – говорили между собой по-испански.
