У меня-то образование дырявое, я всегда изучала то, что мне было нужно в данный момент, нет общей платформы знаний, потому-то так трудно учить Хильду с ее естественно-научным подходом к жизни и железной логикой. Вот уж чем я никак не обладаю.
Непременно прочти там «Идеи» Гердера! Я немало дала бы за то, чтобы их раздобыть. Достань «Воспитание чувств» Флобера. Есть ли у тебя Клейст? Я его уже нашла и, если хочешь, пришлю тебе.
Прощай, Хильделяйн, и всего наилучшего!
В марте у Дивы заканчивается работа. Наша же продлится, может быть, еще три месяца. Серые дни и 26-градусный мороз подходят к концу, снег снова падает мягкими хлопьями, и я снова пробудилась и жду солнечных восходов. От всего сердца обнимаю тебя, моя дорогая девочка!
8. Шрам
Павел лежит на диване, одна рука под головой, на валике, другая – на весу, с книгой, одна нога на диване, другая на полу. Разбросанная поза. Зато при галстуке. И глаза мои. Хотя их не видно. Я выбрала ракурс Монтеньи, рисую сверху.
Так что, читать дальше? Спарта… Пракситель… Лисипп… О, тут начинается про евреев! Моисей говорит: «Будь проклят тот, кто сотворит себе идола, отольет его из металла; горе хозяину, тайно поклоняющемуся творению рук мастера. Будет он говорить с немым, призывать хилого к здоровью, просить жизни у мертвеца, помощи – у негодного, благополучного путешествия – у неподвижного, удачи в делах – у бессильного». Отрицание идолопоклонства свидетельствует об определенной ступени общественно-культурного развития, характеризует общество, перешедшее к земледелию и потому ставшее оседлым. Отмирает примитивный анимализм. Формируется способность к погружению в себя, к самопознанию, и так формируется еврейский интеллект.
Пегги лает – значит, к нам кто-то идет. И точно. Стук в дверь.
Только не шевелись, я сама открою.
Немец в форме. Один. Значит, не заберет. Забирают по двое.
Семья Гросс? – Нет. – Все равно вошел, посмотрел на рисунок, провел по нему острым ногтем. Поднес коричневый палец к носу, понюхал, брезгливо поморщился, подошел к Павлу. Выхватил у него из рук книгу, прочел имя автора – Хаузенштейн – и швырнул в угол. Яволь!
Ты думаешь, он действительно ошибся адресом?
Ушел, и на том спасибо, – я поднимаю книгу с пола, – читай, пожалуйста, дальше. Сегодня он чиркает ногтем по рисунку, завтра – ножом по горлу. Читай…
«Евреи познали тягость господства иноземных династий, египетский плен и вавилоно-ассирийское нашествие. Именно они-то и совершили переворот в мировоззрении, существовавшем на протяжении всей древней истории. Идея всемогущего единого и незримого бога, живущего в каждом из них, не нуждалась в олицетворении. При таком повороте колеса истории великие превратились в малых, малые – в великих. Духовное поднялось над физическим».
Тертуллиана не удовлетворял облик Христа, этих не удовлетворяет форма нашего черепа.
Фридл! Ты это говоришь, а я это же читаю: «Облик Христа не вызывал у Тертуллиана доверия. Исайя описывает Его как существо внешне неприглядное: “В нем не было ни представительности, ни красоты; презренное создание, униженное, исполненное скорби и недугов”».
Чему тут удивляться?
Шрам от росчерка протянулся от края дивана через подмышку, подбородок, руку, книгу – до самой стены. Ничем не замажешь, разве что нарисовать заново.
Модель переместилась на кухню – готовить ужин.
Луковиц не трогай, пожалуйста!
Картошку можно чистить?
Картошку? Да. Она тут ни к чему. Сюда бы бутылку синюю, из-под масла…
Масло давно кончилось, но бутылок мы не выкидываем. У меня с ними роман. По замечанию Анни Райх, мой воскресший Лазарь, в форме свечи, бутылки и трубы на картинах, суть фаллические символы, свидетельство активного мужского начала. Этим объясняется мое влечение к женщинам… Каролина, видимо, была недостаточно ласкова со мной, а может быть, и вовсе меня не любила…
Булькает вода, варится картошка, а я рисую белое полотенце, синюю бутылку и золотые луковицы на фоне черного окна. Золото кожуры бликует на синем стекле, тень от бутылки стелется по полотенцу…
Дорогая Хильда!
Я с таким упорством ищу путь, который помог бы тебе проникнуть в суть искусства; бóльшая часть того, что я в настоящее время читаю, интересует меня лишь в той мере, в какой это может служить цели.
К сожалению, мне не хватает школы мышления, т.е. умения систематизировать, выстраивать, отбирать… Гёте как-то писал об одном одаренном скульпторе, который добился бы гораздо большего, живи он в иной, питательной среде: тогда ему не пришлось бы черпать все из себя. Нацелимся на профессионализм и классическое образование, твержу я себе, притом что сама не знаю, как вытянуть из клубка ту самую нить, которая привела бы к поставленной цели. Истинный мыслитель забрасывает читателя внезапными идеями, как это делает, к примеру, Гердер. У него есть именно то, что называется позицией, а это исключительно ценно. У нас тоже она есть, поэтому мы способны учиться, переучиваться и снова учиться!
Гердер говорит…
Где он? На кухонном столе. Мы с ним собирались готовить ужин. За окнами темнеет. Скоро придет Павел, а дома, кроме двух бородатых картофелин, ничего нет. Образец гардинной ткани валяется на полу запятнанный – видимо, Павел со сна принял его за половую тряпку. Точно, рифленая подметка его ботинка. Гердер считает, что, если бы та ловкость, которой обладают животные, была дана человеку изначально, он бы так и остался животным.
Пегги слушает меня, задрав ухо. Налить воды в миску… Стоит отвлечься, как на тебя обрушивается шквал сторонних мыслей. Словно бы они собрались у двери приемной, с нетерпением ожидая, пока начальник освободится. В волнении я принимаюсь бегать по квартире, Пегги – за мной.
Гердер! Что мне показалось интересным? Разговор о детях.
Детство само по себе – внутренне законченная стадия развития, по своей ценности не сравнимая ни с какими другими.
Интересно смотреть рисунки художников в детстве. Клее показывал нам свои как доказательство того, что все там уже было. В три года он рисовал фигуры в профиль, помню высокую даму с изысканной прической и юбкой с воланами. Моими рисунками разжигали печи. Где сейчас Клее? В Швейцарии? Иттен в Швейцарии, это я знаю точно.
Что же касается твоего видения, то оно должно разворачиваться примерно так: нужны отправные точки, исходя из которых ты сможешь разобрать сложный процесс на составные. Например, тебе очень нравятся Микеланджело и богемские мастера. Спроси себя почему и ответь по мере возможности, что именно тебе нравится в том и в другом, постарайся определить принцип, по которому сравниваешь.
