Таким образом складывается и укрепляется индивидуальность ребенка. Упражнение, служащее средством развития, – это постепенное усовершенствование в точности, с которой дети воспринимают впечатления внешнего мира, наблюдая, аргументируя, поправляя ошибки внешних чувств в процессе непрерывной и спонтанной внутренней активности. Это они сами действуют, они сами выбирают предметы, сами упорствуют в работе и стараются во внешнем мире найти возможность сосредоточиться. Каждый ребенок движется со скоростью, соответствующей его внутренней двигательной способности. Им, нашим детям, не мешает учительница. Это в обыкновенных школах она – высшее существо, которое стремится подавить превосходством и богатством своего интеллекта. «Бедность» начальной жизни ребенка больше утомляет, чем освежает, больше затемняет, чем освещает. У нас дети живут в мире с учительницей: она для них – почти жрица и в то же время их слуга.
Как в идеальной обители, здесь смирение; простота, труд составляют обстановку, где тот, кто размышляет и созерцает, должен почувствовать в себе ясность понимания, интуицию, чувствительность, способствующую восприятию истины.
Несколько лет тому назад я почувствовала, что наши дети реализуют основы жизни, которые на практике мы встречаем лишь среди избранных, в наиболее интеллектуальной части общества, и что поэтому они открывают нам и ту форму рабства, которая тяготеет над человечеством, уродует его внутреннюю жизнь. Мне пришлось об этом долго разговаривать с одной высокообразованной женщиной, интересовавшейся моими теориями и очень желавшей, чтобы я написала об этом философский трактат. Она не могла понять, что у меня дело шло об эксперименте. Слушая, как я говорила о детях, она сделала жест нетерпенья: «Понимаю, понимаю – в этих детях мне все ясно: в умственном отношении они гениальны, по характеру ангелы». Когда же, после моих настойчивых уговоров, она, наконец, пришла к нам и посмотрела на детей сама, она взяла мои руки и, пристально глядя мне в лицо, сказала: «Вы никогда не думаете, что можно внезапно умереть?.. Пишите немедленно, пишите, как можете, пишите, как завещание, как простое перечисление фактов, только не уносите с собой в могилу вашу тайну». Я в это время чувствовала себя превосходно. <…>
Можно сказать, что гений обладает способностью изолировать факт в своем сознании и так отличить его от всех других, что он начинает выделяться, как бриллиант, освещенный лучом света в темной комнате. Эта изолированная идея революционизирует сознание и способна создать нечто великое и ценное для человечества.
Но преобладающим фактором является интенсивность обычного, а не его исключительность. Изолирование вещи среди однородных ей явлений, а не самая внутренняя ценность вещи определяют чудо открытия. Возможно, что данное сокровище существовало среди тысячи и тысячи хаотических представлений, среди массы нагроможденных бесполезных предметов, но не привлекло ничьего внимания. После открытия многие замечают ту же самую истину. В этом случае не сама по себе истина имеет ценность, но человек, почувствовавший ее, сумевший действовать в соответствии с ней.
Но очень часто вновь открываемая истина еще не существует в хаосе сознания. Тогда новый свет не находит пути, чтобы проникнуть в сознание. Новое отбрасывается, как странное и ошибочное. Необходим известный промежуток времени, известная координация в процессах мышления, чтобы новое могло найти себе доступ. Но вот приходит день, и это становится ясным, как кристалл. Это не самая природа человека уклонилась от истины, а его ошибки! Эти ошибки не только делают человека неспособным творить, больше того – они делают его невосприимчивым. Как часто работа пионеров преследуется, не знает благодарности. Это – плоды невежества. <…>
Воспринимать с точностью и логически группировать факты и явления – вот сущность интеллектуальной работы высшего порядка. Но эта работа характеризуется совершенно особой силой внимания, фиксирующего ум на каком-нибудь предмете, вызывает известного рода созерцательное состояние ума, свойственное гениальным натурам; так складывается внутренняя жизнь, богатая активностями.
Можно сказать, что такое состояние умственной жизни отличается от обычной не формой, но силой, напряженностью. Сила внутренней жизни выбивает эти две маленькие искры интеллекта и делает их такими чудесными. И если бы в основе не было сильной индивидуальности, независимой, способной к постоянным усилиям и героическому самопожертвованию, крошечная умственная работа оставалась бы чем-то инертным, никчемным. Все, что усиливает внутреннюю жизнь человека, ведет его по стопам гения.
Рассматривая мышление само по себе, мы видим, что оно должно выполнять работу маленькую, но совершенно определенную, без излишних осложнений. Простота – путеводитель к открытиям. Простота, как истина, должна быть обнаженной. Очень немногое необходимо, но это немногое должно составлять нечто единое и сильное – все остальное не важно. <…>
Видимо, мышление встречает такие же опасности, как и дух. Оно может быть затемнено, содержать в себе противоречия, «ошибку», не замечая этого; благодаря одной незамеченной ошибке может впасть в смертный грех. И существует только один путь спасения; нужна опора, чтобы не потерять себя. Такой опорой не могут быть органы внешних чувств. Как и дух, мышление нуждается в постоянном очищении. Забота о себе, забота, которую современная гигиена рекомендует для тела, гигиена, на которую мы тратим столько времени, натирая и начищая даже ногти, должна распространяться на внутреннюю жизнь человека, чтобы сохранить ее в целости и здоровой.
Это должно быть целью воспитания мышления. Воспитывать мышление – это значит оберегать его от специфических заболеваний и гибели, «очищать от ошибок».
Не ознакомление ребенка с вещами, но поддержание в ребенке того постоянного пламени, который зовется мышлением, должно руководить нашими заботами о детях. Если бы нам пришлось посвятить себя этому всецело, наподобие древних весталок, то это была бы достойная жизненная задача по ценности возможных достижений.
Глава IX. Воображение
Творческое воображение в науке базируется на реальности. Если бы столетие тому назад кто-нибудь сказал людям, путешествующим в дилижансах и освещающимся керосином, что будет время, когда почти дневное освещение озарит ночную жизнь Нью-Йорка, что можно будет звать на помощь посреди океана и получить ответ с суши, что можно будет летать по-орлиному, у наших милых предков это вызвало бы лишь недоверчивую улыбку. У них не хватило бы воображения понять все это. Для них человек нашего времени показался бы особью какого-то другого вида.
Воображение людей нового поколения основывается на положительных исследованиях науки – в старину же было лишь блуждание в мире нереального. Этот факт сам по себе изменил физиономию мира. Когда ум человека просто блуждал в догадках, окружающая среда оставалась неизменной, но с тех пор, как отправным пунктом воображения сделалось соприкосновение с действительностью, мысль начала создавать новые вещи, на основе творчества начинает перестраиваться внешний мир. Мысль человека приобрела чудесное свойство – творить. Творчество – это божественная мысль, обладающая способностью воплощаться в нечто реальное. <…>
