Ну, так вот, работа закончена, и, наконец, мастера могут разогнуть свои спины – молодую и старую – и увидеть свое отражение в зеркальной поверхности пола. За два дня он просохнет, и хозяева могут расставлять мебель. Мебель уже приехала издалека. Мебель ждет. Да и хозяева ругаются, что сроки все, как обычно, сорваны. Короче говоря, учитель и ученик устремили свой взгляд вдаль, туда, откуда много часов назад они начали свой лакировочный процесс. Честное слово, лучше бы они этого не делали! Не смотрели вдаль.
На подоконнике стояла в полном одиночестве забытая, точнее, оставленная на потом, чуть дефлорированная бутылка водки.
Учитель молча посмотрел на ученика, ученик – на учителя. Слова? Да какие здесь, к черту, слова – колебание воздуха, да и только. Надо принимать решение. Вот и старый опытный учитель поступил так же. Уверенной рабочей походкой он пошел к ней, к початой бутылке водки, оставляя свои следы на блестящей, свежелакированной поверхности паркета, чувствуя усталой спиной восторженный взгляд своего ученика. Урок жизни был преподан славный. И след остался на всю жизнь – в молодой душе.
Вспомнилось в связи с этим стихотворение Леонида Мартынова, которое в свое время школьники писали в свои тетради. Оно короткое. И написано, между прочим, в 1945 году.
Какой ты след оставишь?
След,
Чтобы вытерли паркет
И посмотрели косо вслед,
Или
Незримый прочный след
В чужой душе на много лет!
Впрочем, у каждого своя шкала ценностей. Свои приоритеты.
Мой друг, художник, занимающийся интерьерами, рассказывал мне, что в одной богатой спальне, размером с один из парадных залов Зимнего дворца, от входной двери до спального ложа вела дорожка, выложенная разными породами дерева в дорогом паркете. Называется эта техника интарсия. Портреты Владимира Ильича Ленина, которые висели в свое время в кабинетах разных секретарей райкомов, обкомов и прочих “комов” были сделаны именно в ней.
Так вот, дорожка состояла из слов: “Люлек, я от тебя тащусь!!!”
Мне кажется, это сильно! Вот это любовь! Вот это от чистого сердца. И это очень интимно. Вот это человек оставил действительно след! И эту фразу уже невозможно стереть с паркета – это прочный след. И он останется в душе Люлька на много лет. Впрочем, может быть, Люлек уже сменилась на Светика, Оленьку, Машеньку, и на паркете с помощью техники интарсия уже другое имя.
А вот еще история… Гости съезжаются посмотреть на законченный евроремонт. На созданную красоту. Уже хозяин хвастается подвесными многоярусными потолками. Мраморными белыми с розовыми и серыми прожилками подоконниками. Только что приехавшей из Италии мягкой мебелью, обтянутой белой тонкой кожей. Полгода ждали! С каким же все вкусом подобрано!.. А что вы думаете? Хозяин целый год делал ремонт. Все сам подбирал с большим удовольствием, чтобы было престижно, чтобы соответствовало имиджу, чтобы креативно и чтобы харизматично… При чем здесь харизма, не знаю – это я так вставил. Для красного словца. В общем, хозяин, молодой успешный банкир, очень доволен. Стол ломится от еды и выпивки. В баре всего полно. Он в сером стильном костюме от… белая рубашки от… галстук от… Открывает шампанское. Ура-а-а-а!!! Бабах!!! Пробка вылетает из бутылки и врезается в подвесной потолок. Струя, вырвавшаяся на свободу, ударяется о стену, и брызги летят во все стороны. Все ерунда – да только шампанское было красным! На белой стене экспрессивная линия красного цвета в стиле художника Поллака, брызгавшего на холст красками. Красные – слава богу, не кровавые – пятна, на дорогих одеждах героя. Да и все слои подвесных потолков заболели краснухой. Понеслась! Ура-а-а-а!!! Красные круглые следы от красного вина на белых мраморных подоконниках, как бесконечные олимпийские кольца. И кольца эти на подоконнике останутся навсегда, как предчувствие Олимпийских игр в Сочи.
Утром следующего дня обнаружилась разбитая раковина в ванной. Чем разбили-то? Судя по тому, что гость с окровавленным носом спит, уткнувшись им, носом, в тонкую белую кожу дивана, о которую не раз он его, нос, вытирал, можно предположить чем.
А почему в ванной на полу так много воды? И в дверь звонят затопленные соседи снизу? Так это засор. Все забито, извините, презервативами.
“Что же это вы, интеллигентные люди, а туда же?.. Их не туда надо!..” – это говорит слесарь-сантехник. “И отверткой зря в розетку полезли. Вот и замкнуло все и перегорело все…” – это уже электрик пришел.
А так все отлично было. Всем понравилось.
У хозяина только какой-то неприятный осадок остался. Хорошо, что бригада, которая делала ремонт, еще не остыла. И готова по новой его сделать.
Ну, будьте здоровы и держите себя в руках.
40. С любовью не шутят
В кабинете академика Вартана Алексеевича Пожарова собрались научные сотрудники разных мастей.
Собрались они смотреть сложную больную с паранойяльным бредом ревности.
“Показывал” ее молодой ученый из отдела профессора Николая Ярославовича Заданевича, большого специалиста в области паранойяльного бреда – попросту паранойи.
“Показывать больную” – это устойчивый оборот в медицинском мире. Так что особо чувствительные к русскому языку и обидчивые граждане (а таковых сейчас развелось множество) пусть меня строго не судят.
Надо сказать, что так называемая “патологическая ревность”, или “бред ревности”, – явление сложное. Всегда бывает очень трудно отдифференцировать бред ревности от естественного чувства ревности. Тем более – и это знает практически каждый, – что тот, кто дает повод для возникновения этого чувства, – большой выдумщик и конспиратор. А бывают, ну, просто виртуозы.
Когда пациентка удалилась из кабинета, все психиатры стали высказывать свои версии и научные гипотезы.
Постепенно разговор зашел… о чем бы вы подумали? Ну конечно же, о любви.
Профессор Заданевич, как я уже сказал, был большим специалистом по паранойе – и начал развивать теорию, которую он очень любил. Мол, любовь, друзья мои, это некая болезнь. Это некая психопатология. В острой фазе, которую назовем влюбленностью, влюбленный находится в психотическом состоянии. Он все время, не переставая, все двадцать четыре часа в сутки думает только об объекте своей любви. Он не может думать ни о чем другом. Взгляд его блуждает, и все у него валится из рук. Вместо книги он видит фигу – то есть этот самый объект своей влюбленности. Это навязчивое состояние, на высоте своей достигающее бреда. Работать такой человек не может. Ему следует выписывать больничный лист, чтобы он не наломал дров.
Когда такой “влюбленный”-хирург оперирует, то вместо операционного поля он видит Ее.
Когда он сидит за штурвалом самолета, с ним рядом в самолете летит Она.
