— И не думал. Но я сужу по началу представления. На большее, к счастью… простите, к сожалению, меня не хватило.
Анна Алексеевна рассмеялась, вновь взяла Белого под руку, и молодые люди не спеша направились в сторону дома губернатора, до которого от театра, по аллее из тополей, было шагов сто или чуть более. Станислав Егорович Стоянов, выдержав паузу, также не торопясь, двинулся вслед за парой. На расстоянии шагов двадцати.
Белый обернулся и недовольно нахмурил брови.
— И долго ваш… как его там?
— Стоянов, — подсказала девушка. — Но Вам этого запоминать не надо.
— Он долго за нами будет следовать, будто лошадь на привязи? — с неприязнью произнёс Белый и снова обернулся.
Анна Алексеевна быстро бросила взгляд за спину и удовлетворённо кивнула:
— До самого дома. А то и далее.
— Ну, продолжать гуляния в столь тревожное время, я считаю, не стоит.
— Думаете, нас будут обстреливать снова? Но в таком случае, одинаково опасно находиться что на улице, что в доме.
— Китайцев интересует артиллерия, скопления войск, а не частные дома. Хотя, будь я на месте вашего отца, непременно переселил бы семью в более укромное место. На всякий случай.
Белый прислушался.
— Кажется, перестали стрелять, — заметил он.
— А значит, мы можем совершить небольшую прогулку, — сделала свой вывод Анна Алексеевна и потянула Белого в сторону от дома, к Амуру.
Впрочем, спуститься к воде им не удалось. Весь берег был перерыт образовавшимися от разрывов снарядов, воронками и окопами, в которых сидели солдаты вместе с вольнонаёмными из местного населения. Одни курили. Другие спали, укрывшись мышиного цвета шинелями. Третьи о чём-то разговаривали. То там то сям слышался говор и смех.
Белый огляделся:
— Где-то здесь должен быть Станислав Валерианович.
— Нашли о ком вспомнить! — Девушка снова оглянулась и, убедившись, что Стоянов никуда не делся, принялась смотреть на реку. — Странный этот Рыбкин.
Анна Алексеевна некоторое время молча смотрела на воду, а потом вдруг прочитала:
Увы, не выразить словами,
Того, что хочется сказать.
А потому мне остаётся
Желать, надеяться, мечтать!
Глупо, не находите?
— Что глупо? — не понял Олег Владимирович.
— Глупо, когда человек не может выразить словами то, о чём хочет сказать. Вывод напрашивается: ему просто нечего сказать.
— Простите, в данном случае не могу согласиться с вами. — Белый взял руку девушки в свою и нежно сжал её. — Бывают такие моменты, когда и впрямь невозможно выразить словесно свои переживания. Их можно только прочувствовать. Ощутить.
— Ощутить можно боль, — парировала Анна Алексеевна, вытягивая узкую, холодную ладонь из горячей руки молодого человека. — Всё остальное выдумки.
— А любовь?
— Не знаю. Пока не знаю…
Олег Владимирович вновь взял ладонь девушки и заглянул ей в глаза:
— Анна Алексеевна…
— Что?
— Мне нужно вам кое-что сказать…
Сердце красавицы легонько дрогнуло: «Ну, вот и дождались…»
— Не надо, Олег Владимирович! Ничего не говорите. Не стоит.
— Нет, позвольте мне признаться…
Девушка не зарделась в предчувствии того, что молодой человек собирается объясняться ей в любви, не затрепетала в ожидании, что могут быть произнесены слова, которые вот уже которое тысячелетие потрясают мир. Лишь издала лёгкий вздох — и ничего более.
— Анна Алексеевна, — Белый не заметил этого вздоха. Влюблённые мужчины не замечают ничего. — Позвольте мне сказать… — Олег Владимирович чувствовал, как язык с каждой секундой предательски немеет и отказывается произнести хоть слово.
Анна Алексеевна вновь посмотрела в сторону Стоянова. Тот стоял под разлапистой веткой чёрной берёзы и, не отрывая глаз, следил за ними. «А ведь он, в мае, именно на этом месте признавался мне в любви…», — неожиданно вспомнилось дочери губернатора. Что и вернуло её к реальности.
— Олег Владимирович, — чётко, почти командным тоном произнесла девушка и сделала шаг в сторону дома. — Идёмте. Уже поздно.
— Анна Алексеевна, я вас люблю! — молодой человек скорее не произнёс, а выдохнул эту фразу.
Будто пружиной, воздух вынес на свет божий прекрасные слова.
— Вот и хорошо, — обречённо произнесла в ответ Анна Алексеевна, чем потрясла Олега Владимировича, ожидавшего совсем иной реакции. — Право, поздно. Маменька будет волноваться, — и направилась в сторону особняка.
«Зачем, — сама себе говорила Анна Алексеевна, с трудом поднимаясь по песчаному берегу, — зачем мужчины всегда всё портят? Неужели нельзя просто, безо всяких объяснений и дальнейших обязательств сохранять добрые отношения? Нет же, им подавай всё, сразу!» А если она ещё не готова? А если сомневается? А они, как признаются в любви, считают, что мы просто обязаны ответить взаимностью. А если — нет? Как быть?
Белый некоторое время остолбенело стоял и глядел, как девушка сделала несколько шагов, уходя от него, как оступилась на маленьком камешке, после чего он бегом догнал её и, взяв под руку, повёл к дому.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Но ведь немногим дано на недруга ринуться сразу,
Видят одну они цель — прорваться в лагерь враждебный
И окружить короля противного войска, спасенья
В бегстве чтоб он не искал, судьбу испытав роковую,
Что положила б конец войне легионов обоих.
Марк Иероним Вид. Игра в шахматы. 1513
Индуров с Селезнёвым прибыли к переправе как раз в тот момент, когда с китайского берега началась артиллерийская канонада. Харитон Денисович, слезая с козел, пробормотал:
— У, нехристи, разошлись-то как… Ничего! Лапти мы им сплетём.
Индуров молча проводил взглядом сыщика и, увидев лодочного смотрителя, старика лет шестидесяти, который только что вышел из деревянной будки, повелительно подозвал того жестом руки.
— Да, ваше благородие, — дед попытался вытянуться пред грозным начальством, но спина, согнутая в крендель временем и тяжёлым трудом, никак не желала разгибаться.
Впрочем, штабс-капитан не оценил потуги мужика:
— Приготовь мне комнату. И обед. И чтоб чин чином! — распорядился офицер и с ходу громко отдал приказ: — Всем строиться! Кто в наряде, кто в карауле — всем!
Смотритель, насколько мог шустро, бросился выполнять приказ.
Солдаты-ополченцы и полицейские младшего состава, выстроились на деревянном настиле пристани, которая благодаря сваям уходила вглубь реки шагов на десять. Индуров окинул своё воинство пристальным взглядом. И молча выругался. Дослужиться верой и правдой до чина штабс-капитана, чтобы принять под командование сброд отставников и «легавых». Вот тебе и кульминация всей карьеры!
