Выждав немного, дабы проверить, не собирается ли его благородие вернуться, младший следователь быстро скинул с себя одежду, спрыгнул на прибрежный галечник, бегом покрыл расстояние до ели, вошёл в воду, и… там понял, что повторить движения штабс-капитана ему не удастся по причине малого роста. Селезнев был на голову ниже офицера, а потому, как только делал шаг поглубже, вода тут же накрывала его с макушкой, течение сбивало с ног и вело в сторону. Селезнёву пришлось вернуться на берег, пройти несколько шагов вверх по течению, потом снова войти в воду по горло, нырнуть и на ощупь искать предмет, оставленный начальством. С первой попытки ничего не получилось. Со второй и третьей — тоже. Лишь с пятой пробы рука коснулась тряпицы, и пальцы ухватили сверток.
На берегу Харитон Денисович первым делом осмотрелся, не вернулся ли штабс-капитан, и тем же путём, что недавно проделал Индуров, поднялся наверх. Там Селезнев разорвал шпагат, развернул тряпку — в руках младшего следователя оказались два предмета: лёгкие деревянные ножны и стилет с трехгранным тонким лезвием.
Киселёв заправил за ворот кителя салфетку, взял столовые приборы и только приступил к разделке великолепного фаршированного осетра, как в двери постучали и слуга доложил:
— Господин Кнутов. С просьбой принять.
Владимир Сергеевич кивнул, чтобы поставили новые приборы, а сам продолжил управляться с осетром.
Анисим Ильич прошёл к столу, опустился на стул и устало произнёс:
— Нашли Катьку Иванову. Мертвую.
— Убита? — как-то обыденно поинтересовался губернский полицмейстер, прожевывая кусок рыбы.
— Так точно. Стилетом. Как Бубнов.
— Где нашли?
— Рыбаки в Зее выловили. Судя по внешнему виду, умертвили совсем недавно. Ночью или ранним утром.
Киселёв кивнул на прибор:
— Присоединяйтесь. С утра, поди, маковой росинки во рту не было?
— Так точно, — усмехнулся Кнутов.
— Попробуйте рыбу. Очень рекомендую, — вилка полицмейстера ловко отделила еще кусок и замерла. — Где выловили-то? В доках?
— Никак нет, Владимир Сергеевич, — с набитым ртом ответил Анисим Ильич. — Недалеко от дачи архиерея. Сетями.
— Вверх по Зее, — подвел Киселёв и положил вилку на стол. — Выходит, убитую снесло течением…
— Со стороны переправы, — подтвердил Кнутов. — По всему получается, девчонку убили на суше, а после сбросили в реку где-то между дачей архиерея и переправой.
— Либо на самой переправе, — закончил мысль следователя полицмейстер. — Что докладывает Селезнёв?
— С утра более никаких сообщений не поступало. Если бы Иванова была замечена, Харитон бы немедленно сообщил.
— Если он ещё жив. А если нет?
Кнутов перестал жевать. Воспалённые от бессонницы глаза уставились на Киселёва:
— Нам бы немедленно…
— В котором часу от него прибыл посыльный?
— В восемь. Начале девятого.
— Сколько до нас ходу?
Анисим Ильич пожал плечами:
— На лошади три четверти часа.
— То-то и оно. А сейчас сколько?
Кнутов перестал жевать:
— Неужели вы думаете…?
— Я выдвигаю версии! — резко оборвал подчинённого полицмейстер. — Приход Катерины Ивановой на пост Селезнёв пропустить никак не мог. Отсюда два вывода. Ваш следователь мог стать свидетелем встречи или убийства, после чего сам стал жертвой. Либо Селезнёв не видел девицу на посту.
— И не факт, что Катьку убил господин штабс-капитан.
— Очередное стечение обстоятельств? Что-то их слишком много стекается, — полицмейстер в раздражении бросил на стол салфетку. — Словом, на штабс-капитане скрещивается слишком много этих самых… обстоятельств. А потому, вот что, берите людей… — Кнутов замотал головой, но полицмейстер его оборвал. — Снимите с постов! С дежурства! С караульной службы! Разделите на две группы. Первая пусть едет на квартиру штабс-капитана и произведёт обыск. Искать всё, что может пролить хоть какой-то свет на убийство Бубнова. Либо Катерины Ивановой. Любой предмет. Любую мелочь. Вторую группу — срочно к переправе и произведите арест Индурова. Соответствующие бумаги я сейчас подпишу.
— А если он сбежал?
— Далее противоположного берега ему никуда не деться, разве — переметнуться к китайцам. Ну а там пусть уж наш столичный гость о нём позаботится. Для того у него и должность.
— С какой группой прикажете быть мне?
— Руководите обыском. Вы должны находиться у меня под рукой. А с капитаном ваши молодцы, думаю, и сами справятся.
Белый спрыгнул с повозки, и, размяв затёкшие ноги, приблизился к Картавкину.
— День добрый, Семён Петрович.
— Да какой же он добрый, — поморщился атаман Марковской станицы, пожимая руку Олегу Владимировичу и Рыбкину. — Нечем мне тебя обрадовать, Владимирович. Упустили мы нашего китайца! Так-то вот.
— Сбежал?! — Белый задохнулся от гнева.
— Обижаешь, — сконфуженно произнёс Семён Петрович, поглаживая широкой, мозолистой ладонью гладкую голову. — От нас ещё никто не убегал. Вот и он… не успел. Лежит… Витька из карабина достал. На лодке дёру дать хотел. Дурачок, думал, его руки быстрее гребут, чем пуля летит. Будешь хаять меня, аль как?
Белый снял сюртук, кинул его на завалинку, после и жилетку отправил туда же.
— Мы же договаривались, коли что, в погреб и под охрану. А ты позволил ему с сыном пакет передать.
Рука атамана беспрерывно гладила лысину.
— Вот так вышло. Доверился, значит, я ходе. И зря, выходит, на дохтура думал, — лысина на голове атамана блестела как никогда — за сегодняшний день он её тёр рукой уже, наверное, в сотый раз. — И на старуху… проруха, как говорится… Что далее-то будет? Доложишь по инстанции, аль как?
— «Аль как», — передразнил Белый. — Это мы, Семён Петрович, посмотрим… В зависимости от того, как ты нам со своими орлами поможешь.
— Вылазка на тот берег? — атаман напряглся.
— Лодки готовы?
— А как же! Витька как сказал мне, чего вы удумали, так мы бортики нарастили. На всякий случай. — Последнее слово Картавкин произнёс с ударением на последнем слоге, отчего сердце Белого защемило. Так иногда, играя словами, говорил папа, если хотел рассмешить, или когда они ходили по торговым рядам в Астрахани.
— Думаешь, защитят от пуль?
— Проверяли. С десяти шагов.
— Ну, раз ты так уверен…
Рыбкин прошёл к возу с солдатами и приказал спешиться. Семён Петрович с помощью указательного пальца пересчитал всех участников операции.
— А не маловато ли людей? — скептически произнёс он, кивая в сторону артиллеристов.
