«Слава богу, — подумал Сашка, — вот пусть сам и показывает. Натворил… красоты, теперь пусть и выкручивается».
— Картина какая… замечательная просто! — все возмущался Пал Палыч. — Глазки… голубенькие! Совсем как у Сергевны!
«Вот, наконец-то, — удовлетворенно подумал Сашка, когда, оставив в квартире негодующего мастера, выходил из подъезда, — понял, кого она мне напоминает». Пал Палыч подметил верно — и глаза, и даже их выражение были точь-в-точь как у обожаемой им бухинской тещи. Но только остальная похабень — и груди, и особенно ляжкообразный хвост — не влезали ни в какие рамки.
* * *
— Ты на оперативку сейчас не иди, — посоветовал Лысенко, прямо на проходной ловя Катю за локоть. Очевидно, он специально поджидал ее здесь, чтобы дать свой ценный совет.
— Как это — не ходить на оперативку, Игорь? — не поняла она. — В кабинете под столом отсиживаться?
Утром Тим, так и не добившись от нее вразумительных объяснений насчет реанимации, все-таки напоил ее какой-то дрянью, отчего она вся сделалась как ватная. Кате даже казалось, что голова у нее совсем как у тряпичной куклы.
— У тебя поручение есть какое-нибудь?
— Есть… — подумав, несколько заторможенно ответила она.
— Вот и поезжай прямо сейчас.
— Зачем?
Лекарство, видимо, очень сильно на нее подействовало, раз она задала такой глупый вопрос, но Лысенко посмотрел на нее без привычного сарказма, а с сочувствием, ему совершенно не свойственным.
— Чтобы на оперативке не светиться.
— Все равно вызовут… не сейчас, так после обеда. К чему оттягивать? Я лучше пойду рапорт писать. — Она тяжело вздохнула. — Или сразу заявление…
— Погоди, успеешь еще со своим заявлением. Ты давай, давай, топай отсюда. — Лысенко легонько подпихивал ее к турникету. — Вася, открывай ворота, Катерина выезжает! — велел он охране, выводя старлея Скрипковскую из-под линии огня. — Ты давай, ехай куда-нибудь. У тебя ж дел полно… По разбою кучу народа опросить еще нужно — вот и топай. Если что, скажешь, Сорокина послала. Я с ней еще вчера договорился!
— А оперативка? — уже слабо сопротивлялась Катерина.
— На оперативке я тебя прикрою. Знаешь, сколько мне за службу таких оперативок пришлось пережить? Ты телефон выключи пока, поняла?
— А вдруг что-то срочное?
— Без тебя срочное порешаем. А если до тебя Бармалей дозвонится? Ты какая-то зеленая сегодня вся. — Капитан окинул ее оценивающим взглядом. — Ночь не спала?
— Не спала…
— Ну и дура. Я тебе говорил — хряпни водки и спать ложись. Чтобы отбиваться, силы утром нужны, а ты сидела небось, курила… до того, что аж синяя вся стала! И куда твой врач только смотрит… Эх, жалко, что мы сейчас начальству никакой реализации сдать не можем! Под реализацию и кондитершу твою списали бы. Она коньки не отбросила там пока, не знаешь?
У Кати все поплыло перед глазами, и Лысенко поспешил ее подхватить.
— Ты чего, Катька, совсем сбрендила? Я ж пошутил! Я когда-то тоже грибами траванулся… обошлось же все!
— Я в реанимацию позвоню. — Катя дрожащими руками нашарила в сумке телефон.
— Дай, я сам. — Капитан легко отобрал у нее трубку. — С таким голосом тебя любая санитарка пошлет… в сторону выхода. Алё… Алё, это реанимация? Из милиции беспокоят! Капитан Лысенко! Девушка, скажите мне быстренько, как больная ваша… Кать, фамилия ее как? Черная?.. Черная ее фамилия, да. Вчера, да. Како-ой го-олос у вас сексуа-альный, девушка-а… Не торопитесь, с таким голосом можно не торопиться… Ага… Понял… Понял… А анализы кто делал? А на подтверждение к нам посылали? Ага, ага, хорошо… Я вам еще позвоню, можно? Вы замужем? А это не страшно, не стра-ашно…
Катя толкнула капитана в бок, и Лысенко нехотя закруглил разговор.
— Жива-здорова твоя Черная, — блестя глазами, доложил он.
— Слава богу, — выдохнула Катерина.
— Но это еще не все, — тянул время Лысенко, выдерживая драматическую паузу.
— А что еще? Ну, Игорь, говори!
— С тебя причитается.
— Что причитается?
— Хотя бы шоколадка.
— На. — Катя достала из сумочки заботливо положенную туда Тимом шоколадку и ткнула ее меркантильному другу в руки.
— Ну, так не честно, — заявил тот, суя шоколадку обратно.
— Так ты скажешь мне или нет?! — Катя, похоже, даже проснулась.
— Пошли на оперативку. Вася, открывай!
— Вы чего туда-сюда ходите? — удивился дежурный.
— Работа такая. Ты тут сидишь целый день, штаны просиживаешь, лицо вон какое отъел! А нас ноги кормят.
— У тебя лицо тоже ничего! — обиделся дежурный. — Пропуск давай!
— Какой пропуск? — удивился Лысенко.
— Обое пропуска давайте!
— Вась, ты что, нас не знаешь? Мы ж только что входили-выходили!
— Не знаю я, чего вы тут тусуетесь, туда-сюда бегаете! По инструкции должны пропуск показать!
— На, смотри. — Лысенко нехотя ткнул пропуск в окошко.
— А чего у тебя фотка на себя не похожа?
— Вася, отцепись!
— Что значит отцепись? Я при исполнении!
— Вась, ты очередь создаешь, смотри, сколько народу уже ждет!
— Сколько там народу… Привет, Борь, проходи. Так, Лысенко, у тебя вообще пропуск просроченный! Иди в отдел пропусков, продлевай!
— Вася, ты с ума сошел! Нам на оперативку надо!
— Вась, ну правда, — жалобным голосом произнесла Катя. — Оперативка же сейчас. Хотите шоколадку?
— Не нужна мне ваша шоколадка. — Прапорщик Вася за стеклянной перегородкой раздулся так, что стало непонятно, как он вообще там помещается. — А пропуска нужно вовремя продлевать. И вести себя вежливо!
— Василий, прости, был не прав! — с чувством провозгласил Лысенко.
— Вот так, примерно, — согласился дежурный. — Идите уже на вашу оперативку, ладно…
— Так, давай Бармалея сейчас разыграем! — Лысенко, которому все было как с гуся вода, почти бегом поднимался по лестнице. Катя вприпрыжку торопилась следом.
— С ума сошел? Никого я разыгрывать не стану! И вообще, ты мне скажешь наконец, что там с Черной, или нет?!!
— Давай, заходи ко мне… Чайку перед оперативкой попьешь? С шоколадкой?
— Я тебя сейчас самого убью, — пообещала Катя.
— Успеешь еще, — обнадежил ее капитан. — Я только Камышевой звякну, для пользы дела. А ты чайник поставь!
Катя поняла, что Игорь все равно ничего ей не скажет — потому как тот чрезвычайно любил всевозможные розыгрыши и постановочные эффекты. «Вот бы кого на сцену», — подумала она, покорно беря электрочайник и отправляясь за водой.
