– Вылезай, приехали.
Как это глупо – я не захватила никакой одежды, даже халата и зубной щетки у меня нет. Интересно, когда я смогу вернуться в свою квартиру? Я устала спать в чужих кроватях. С другой стороны, я не знаю, как войду к себе домой, где постель пахнет Виктором, в шкафу висит его одежда, а в холодильнике стоят кастрюли с едой, которую готовила свекровь. Боже мой, как она смотрела на меня! Неужели это было сегодня утром? Столько всего случилось…
– Идем, нечего маячить. Мало ли кому еще вздумается добыть твой скальп.
А что, кто-то еще может попытаться? Но зачем?! Я не имею ничего, за что меня стоит убивать. Я даже ничего такого не знаю, за что стоило бы заставить меня молчать. Или знаю? Да глупости.
– Веди себя тихо, дети спят, наверное.
Интересно, я что, могу их разбудить громким смехом или криком? Издевается еще…
– Ой… Лина, прости, я забыла. Ну, не куксись, девочка. Сейчас в ванную залезешь, поплаваешь в пене или просто постоишь под душем, а потом поешь и ляжешь спать, а завтра будут новости, и будем действовать, исходя из них. Подожди, выдам тебе планшет, чтобы ты могла со мной общаться.
А я не хочу с тобой общаться. Я обижена, неужели непонятно?
– Мама!
Две малышки в зеленый горошек выбежали откуда-то из боковых дверей. До чего же маленькие! Обе светленькие, кудрявые, обе большеглазые и пухленькие, они так смешно выглядят в этих зеленых горошинах! На меня они пока никак не отреагировали, так соскучились по маме, а она тем временем убила какую-то дрянь, и мы вдвоем закапывали ее на острове. Хорошенькое дело.
– Оля, ну не могу их уложить никак!
Уютная улыбчивая женщина лет пятидесяти с небольшим тоже вышла в прихожую. Заинтересованно взглянув на меня, она приветливо кивнула:
– Добрый вечер.
Я бы поздоровалась, как положено, да только никак, а потому я просто киваю. Она берет малышек за руки и уводит в комнату, а мы раздеваемся и вешаем одежду в шкаф.
– Муж на очередных раскопках, вернется через пару недель. – Ольга подталкивает меня в комнату, выкрашенную в зеленый цвет. – Это спальня мальчишек, переночуешь здесь, я тебе выдам халат и зубную щетку. Одежду запихни в стиральную машинку, пальто в том числе. Так я говорю – хорошо, что Валерки дома нет, устроил бы мне сейчас допрос с пристрастием. На, держи планшет, можешь там писать свои вопросы и пожелания. Надеюсь, ты уже завтра сможешь что-нибудь сказать.
Звонит мой телефон, я понимаю, что это Матвей. И такое отчаяние на меня нахлынуло, не передать. Я весь день думала, позвонит он мне или нет, и вот он звонит, а я не могу с ним пообщаться.
– Дай-ка… о, даже так? Все-таки решился? – Ольга нажимает на кнопку приема вызова. – Да, сынка. Нет, ты правильно набрал номер, но тут кое-что случилось, и Лина говорить не может. Нет, она жива и относительно здорова, но говорить не способна. Нет, я тебя не обманываю, она рядом. Ладно.
Она отключает телефон и отдает мне.
– Противный мальчишка, не верит родной матери! Идем, чучело, явишь себя миру, иначе мой сын обвинит меня еще в чем-нибудь.
Она тащит меня в гостиную, где стоит компьютер, и включает его. На экране тут же возникает лицо Матвея.
– Мам, что у вас там происходит, черт подери?
– Много чего происходит, но ничего из того, что я могла бы тебе рассказать в скайпе. – Ольга улыбается, глядя на рассерженное лицо Матвея. – Вот Лина, она жива и здорова. Ну, почти здорова.
Рядом с Матвеем возникает еще один парень, точно такой же… нет, не такой. Просто похожий, но спутать их невозможно.
– Привет. Я Денис, можешь называть меня Дэн.
Я киваю – так и быть, буду называть, когда вообще смогу кого-то как-то называть. Еще один Дэн, и тоже очень симпатичный.
– Мальчики, Лине нужен отдых. – Ольга с улыбкой смотрит на сыновей. – Матвей, я ей дала планшет, можешь ей писать, там аська до сих пор подключена, или на вайбер. Но сейчас ей нужно отдохнуть, вы же видите, Лина немножко пострадала.
Я вспомнила о том, что целый день провела в этой одежде и копала в ней яму. И прическа моя – воронье гнездо, а на лице нет макияжа. Матвей смотрит на меня и видит это. И его брат тоже. А потом он скажет Матвею: откуда такая замарашка? Унылая перспектива, но что сделано, то сделано, раньше надо было думать.
– Лина, я тебе завтра напишу, ладно? – Матвей смотрит на меня с сочувствием. – Держи планшет при себе, будем переписываться.
Я киваю и ухожу – мне надо в ванную немедленно. Что за наказание – когда я прекрасна, как Эос, вышедшая из мрака, никто этого не видит, кроме каких-то уродов, которые зарятся на мои материальные ценности, а когда я в разобранном состоянии, Матвей тут как тут.
– Мэтт, она красивая.
Это Денис говорит. Ну, надо же.
– А еще она умная, порядочная, воспитанная и отлично готовит. – Ольга смеется. – Надо бы узнать, может, у нее есть сестра.
Все, я не хочу ничего слушать. И сестры у меня нет, а есть только Петька, с которым мы общаемся не слишком, потому что Светка не оставляет ему ничего, она заполняет всю его жизнь, а меня терпеть не может. Светка не знает того, что знаю я: нужно очень бояться гнева терпеливого человека. Я сама терпелива и знаю, о чем толкую.
– Иди кушать, Лина.
Посещение ванной пошло мне на пользу, но вид моей шеи ужасен. Я все хорошенько рассмотрела, освещение отличное, и зеркало натерто до блеска. Вот тут я с Ольгой солидарна полностью: все, что может в доме блестеть, должно блестеть: краны, приборы, зеркала, люстры. В общем, я за мир во всем мире и за чистоту.
– Теплый бульон тебе можно, Семеныч сказал. А на завтрак я молочного киселя сварю и сделаю суп-пюре. Чего морщишься? Ты это для начала протолкни в горло, а потом о гамбургерах помечтаешь. Видела я, как ты на «Макдоналдс» косилась, эту еду и здоровым есть нельзя, а уж тебе-то и подавно. Как ты себя чувствуешь?
Я делаю рукой неопределенный жест – догадайся, мол, сама. Бульон пахнет отлично, и я пытаюсь его хлебать, но глотать очень больно.
– Тут важно другое: что мы завтра скажем Фролову. И что он скажет нам, ведь он сегодня побеседовал с этой курицей Могульской. Должен же он был хоть что-то из нее вытрясти.
Наверное, вытряс. Но он обязан действовать в правовом поле, и если она ничего ему не сказала, то все, что он может, – это передать ее полиции. А там уж она либо расскажет, либо нет. Как она могла так спокойно передать мне эту чашку да еще потом зайти и поинтересоваться, чего это я все никак чай не пью. А главное, зачем ей понадобилось меня убивать? Я видела ее второй раз в жизни.
И снова звонит мой телефон – это Фролов.
– Сиди спокойно, я сама с ним поговорю.
Ольга берет мой телефон и выходит. Она что, на все мои звонки будет отвечать? Ну а если Петька позвонит? Он в последние месяцы все время расстроен, и я тоже расстраиваюсь, когда он такой. Он старается держаться, но видно, что из последних сил, и в его жизни что-то не просто неладно, а полный трындец. Надо бы ему позвонить, вдруг нужна помощь, только теперь я ему позвонить не могу никак. Ну, напишу. Он должен знать, что я всегда его поддержу. Он и так знает, и все-таки я ему напишу завтра.
