– Я не зря спросил, не повздорили ли вы прежде с вашими
соседками, – пояснил незнакомец. – Особа в коричневом кожаном наряде
просто-таки лютовала от восторга, наблюдая за вашими мучениями! Именно она
позвонила по портаблю своему задушевному приятелю, тому самому полисье, и
уговорила его разыграть маленький спектакль с иностранкой, которая не знает
французского языка и которую очень легко будет напугать до полусмерти.
Разумеется, никаких карательных мер принято бы не было, все обошлось бы
небольшой моральной встряской, однако крови успели бы вам попортить немало.
– Что?! – прошептала Алёна, не веря своим
ушам. – Это была просто инсценировка?! Такая милая шуточка?! И полисье…
он…
– Редкостная пакость этот полисье! – кивнул спаситель. –
Впрочем, думаю, он теперь надолго закается играть в такие опасные игры. Я не
преминул довести до его сведения, что комиссар полиции этого округа, мсье
Гизо, – мой кузен. Он, конечно, круглый дурак (полисье, разумеется, а не
кузен Жако), именно поэтому и не поднялся в чине выше рядового патрульного.
Теперь уж, хочется верить, и в самом деле не поднимется. Как бы ему вообще со
службы не вылететь за свою страсть помогать прекрасным занзибаркам!
– Прекрасным! – фыркнула Алёна, не зная, чем
больше возмущаться: тем подлым спектаклем, который разыграла с ней мерзкая
негритоска, или комплиментом в ее адрес. Чудище обло, огромно, стозевно и
ла-яй! И черно к тому же! А впрочем, на свете существует множество мужчин,
которые находят чернокожих женщин чертовски привлекательными. Не из их ли числа
ее спаситель?
Да ладно, это его личные трудности. В конце концов, в
международном конфликте он встал все же на сторону не прекрасной занзибарки, а
белой мадемуазель.
– Я просто не знаю, как вас благодарить за то, что вы
меня выручили из такой жуткой переделки, мсье, – сказала Алёна, невольно
проникаясь изысканной старомодностью речи своего спасителя и смутно надеясь,
что он пояснит, как именно ей следует выразить свою признательность. Телефончик
спросит, к примеру… – Без вас я бы просто пропала. Моральная встряска
удалась, что и говорить…
– Не нужно мне никакой благодарности, – добродушно
сказал спаситель. («То есть как это – не нужно?!») – Но уж если вам непременно
хочется…
Ага, это уже лучше!
– Хочется, очень хочется! – пылко воскликнула
Алёна.
– Тогда не откажите дать мне… – проговорил
незнакомец, глядя на нее чуть исподлобья, и приостановился, словно в
нерешительности.
Алёна аж задохнулась от нетерпения, чувствуя, что очень мало
существует на свете вещей, в которых она могла бы отказать человеку, который
так на нее смотрит.
– Не откажите дать мне слово, что выучите французский
язык, – произнес спаситель. – В чужой стране без языка вы совершено
беспомощны, сами могли в этом убедиться. К тому же хоть вы и работаете, судя по
всему, в русской семье, однако же скоро ваша подопечная, – он кивнул в
сторону песочницы, где Лизочка, Сарб и мулатик, презрев все международные
конфликты на свете, упоенно играли вместе, – совершенно свободно будет
болтать по-французски, и вам придется с ней очень трудно.
И только тут до Алёны доехало, кем он ее с самого начала
считал. Лизочкиной бебиситтер! Такой же нянькой, как эти черные, только белой!
И не только он так считал. Черные клуши тоже приняли ее за
свою коллегу. Еще небось лютовали, что безграмотная иностранка отбирает в
Париже хлеб у высокопоставленных занзибарок!
С другой стороны, за кого они еще могли принять Алёну? На
роль маменьки Лизочкиной она не годится – старовата, бабушкой быть ей еще рано
даже с самой недоброжелательной точки зрения. Одета фривольно… А писательский
билет, удостоверяющий ее статус, в зубах носить не станешь. Разве что перевести
его на французский, закатать в пластик, повесить на шею на манер бейджика и
совать при случае всем под нос, как спаситель сунул свое удостоверение полисье.
– Насчет французского вы абсолютно правы, – с
тонкой улыбкой кивнула Алёна. – А вот насчет моей профессии… Я, видите ли,
сегодня в скверик пришла по просьбе подруги, у которой гощу. Сама она неважно
себя чувствует, вот и пришлось мне с нашим Лизочком гулять. А вообще-то я
писательница. Ну, книжки пишу, – пояснила она, для наглядности водя
туда-сюда пальцами, собранными в щепоть, как если бы сжимала в них свое рабочее
перо, хотя вот уж много лет ваяла романчики только на компьютере и ручкой
владеть практически разучилась. – И, между прочим, даже довольно много их
написала. Здесь они вряд ли продаются, конечно, но я точно знаю, что в
Тургеневской русской библиотеке на рю Валанс мои романы есть. И детективные, и
любовные, и исторические. Так что, если вы там бываете, можете
полюбопытствовать. Меня зовут Алёна Дмитриева…
Пояснять, что это творческий псевдоним, она не стала, потому
что, как уже было сказано, имя свое настоящее недолюбливала. Елене Ярушкиной в
жизни мало чем можно было гордиться, в отличие от Алёны Дмитриевой!
– Мое имя Никита Шершнев, будем знакомы, –
пробормотал спаситель, глядя на Алёну как-то странно. Ну да, понятно: принцессу
принимал за Золушку! Классическая романтическая ситуация! И очень перспективная
– как в литературе, так и в жизни…
– А вы давно живете во Франции, Никита? – начала
светскую беседу Алёна. – Работаете здесь, как я поняла? И кем, если не
секрет?
– Во Франции я давно живу, да, – все с тем же
странным выражением ответил новый знакомый. – То есть, если быть точным, я
тут и родился. Что же касается моей трудовой деятельности, то… – Тут
Никита сдавленно кашлянул, и Алёна вдруг поняла, что он едва сдерживает
смех. – Я, видите ли, tueur а gages – наемный убийца. А теперь – а
bientфt. И учите французский, писательница!
С этими словами он сделал Алёне ручкой, взвился над оградой
– и исчез. Не в том смысле, что растаял в воздухе, а торопливо перебежал улицу…
на красный, между прочим, свет. Хорошо, что в Париже водители автоматически
уступают дорогу пешеходам, а то не миновать бы дорожно-транспортного
происшествия с трагическим исходом.
Алёна только головой покачала. Наемный убийца, ну надо же,
как остроумно! Понятно: Никита Шершнев не поверил ни одному ее слову. Его словам
тоже верить не стоит. Небось клерк какой-нибудь, и это еще в лучшем случае.
Ну и ладно, а то, будь он и впрямь наемным убийцей, его
прощание звучало бы, мягко говоря, многообещающе. Как ни плох Алёнин
французский, эти слова ей все же известны: «а bientфt» значит «до скорой
встречи»…
