Население высыпало на улицы. На «Ричмонде Тернере» хватались за головы и погоны. Отряд развернулся и ушёл в проливы, лодки вернулись в Балаклаву, а в Донузлаве до вечера принимали корабли. Пулемёт разрядили, и я щедро набил его ЦИАТИМом (специальная смазка – А.И.). С крыши казармы поднялся и полетел в Севастополь чёрный вертолёт заместителя командующего Черноморским флотом. Сыграли отбой.
И тут разразилась такая гроза, что в десяти метрах ничего не было видно. Выл ураганный ветер, на море начался шторм, в округе повалились несколько десятков деревьев, мы с трудом дошли от поста до штаба. Природа облегчённо смывала с себя человеческую грязь: страхи, амбиции, ненависть.
Бывший штаб Крымской военно-морской базы.
В первые годы существования КВМБ (Крымской военно-морской базы) в Донузлаве её курировал лично тогдашний главнокомандующий ВМФ СССР С. Г. Горшков. Условия службы были приближены к условиям Крайнего Севера и Дальнего Востока, но и продвижение командного звена происходило настолько же быстро, как на Северном и Тихоокеанском флотах. Первый командир КВМБ Юрий Викторович Крылов был назначен в 1976 году в звании контр-адмирала.
Фото: http://novoozernoe.net.
Эпиграф II
«Своей властью командир Крымской ВМБ
[5]
в акватории Донузлава организовал купальню для себя. Для его прогулок на водных лыжах выделялся катер. Но и в период занятий на водных лыжах командир ВМБ не забывал приметить с водной глади о всех непорядках и замечаниях. Удовлетворённый от физических нагрузок, бодрый после купания в Донузлаве и принявши душ, он вызывал к себе командиров, на чьих кораблях замечал нарушения. Но так было недолго. Как только командир ВМБ вызывал машину для поездки в купальню, тут же оперативным дежурным извещались все подразделения. Теперь с бортов кораблей летящего на водных лыжах адмирала сопровождали вытянувшиеся в отдании чести дежурные по соединениям, а личный состав выстраивали вдоль борта».
Из письма штурмана Коли Сыскова.
Стиль сохранен.
Приплыли! Утонутие на бонах
Ах, как неохота одеваться и выходить на воздух, навстречу ледяному ветру, рвущему землю из-под ног, из цыганского уюта казармы плавсостава!
Мы прошли по причальной стенке до командного пункта. Попавшийся навстречу Август Карлович Ренпенинг в ответ на наш чеканный шаг критически осмотрел вольный строй, хмыкнул, погрозил мне пальцем, вспоминая вчерашние наставления о флотской причёске, обтёр усы крепкой шведской рукой, махнул ею же в виде отдания чести и зашагал дальше.
– Саклядываит, – загадочно выразился Сагидулла.
– Чего-чего? – не понял я.
– Саклядываит на тисциплину – пояснил Братарин.
– Будешь с нами «саклядывать»! Спасибо, что к Потапу не шлёт.
Потапчук, начальник гарнизонной гауптвахты, куда я когда-то попал на полдня – больше не дали посидеть, надо было ехать на задание, – славился необузданной свирепостью и какой-то маниакальной страстью к строевой. У него на «губе» запросто можно было упасть в обморок после непрерывного журавлиного шагания под барабан. И никто с ним не мог справиться – командир ВМБ контрадмирал Крылов, не менее свирепый ревнитель дисциплины, считал, что палка для матроса – лучший подарок, и что бывает только два вида матросов: плохой и очень плохой!
Тральщики в Южной бухте, Севастополь. Слева направо – морской тральщик «Турбинист», морской тральщик «Вице-адмирал Жуков».
Фото: А. Бричевский (http://flotsevastopol.info).
Мы миновали огромную неуклюжую «утээску» – учебно-тренировочное судно, место попоек и мелкого разврата. Вдоль стенки строем потянулись обросшие льдом и водорослями приземистые корпуса малых противолодочных кораблей и тральщиков. Мачты, леера, транцы, швартовы, сходни… «Пахло борщом и соляром», – как выразился позже Олег Стрижак. Мы дошли до тральщика старины Юфа. Отдав честь флагу, я прошёл по левому борту и натолкнулся на Юфа, опиравшегося на леера и лениво плевавшего в воду, что по боцманским понятиям было смертным грехом и только что не каралось расстрелом. Но еврей из Баку был существом наглым, упрямыми бесстрашным. Мы обнялись: он пробыл на ремонте вдоке несколько месяцев, а я уже соскучился по остроумному и весёлому трёпу.
– Ты шо, Садат, сапоги набул? А портянки намотал? Тебе ещё скатку на плечо, и будешь солдат Иван Бровкин на целине! О, да ты ещё и свитер поддел! Тогда полный Хемингуэй в Мадриде… Нет, бери выше… Пушкин в Арзеруме. А шо это за красный презерватив на тебе?
– Сам ты презерватив. Спасжилет!
– Ой, ой, ой, я щас умру. Спасжилет! И кого это он спас, дурень? Ты его надул? В таком виде им только девок в Мирном пугать.
– Да что надувать? Не утонем.
– Смотри, Садат, старый больной еврей тебе плохого не посоветует! Говорю, надуй, свалишься в воду – я на тебя посмотрю, каким местом ты его наполнять будешь. Ты видишь, какая погода? Азохэнвэй!
Вообще-то Юф был прав: при выходе на боны полагалось иметь полный комплект – исправный жилет, лампочку, свисток для подачи звуковых сигналов и даже небольшой баллончик со сжатым воздухом. Но наше вечное раздолбайство, помноженное на мнимую лихость, приводило к тому, что баллончики давно были потеряны или пропиты, лампочки не горели, и оставалось только прилежно дуть в мокрый свисток, подавая голос поисковым командам, а заодно и отпугивая акул. Работать в надутом жилете было неудобно, он торчал со всех сторон, натирал шею, и обычно мы сохраняли полное понимание с Сагидуллой и Мысей в этом вопросе. Но слова Юфа меня насторожили: а вдруг и правда? На берегу, по дороге к рейдовому посту, Сагидулла толстыми губами приложился к твёрдому резиновому соску и богатырским духом наполнил жилет. Так он спас мне жизнь… А заодно и себе.
Не надуешь – не всплывёшь!
Каждый моряк должен уметь плавать!..
Черно-белый морской буксир «Грозный» низко и мощно сидит в воде, грозно ревёт и пыхтит дизелями, неутомимо ползает по акватории, сипло кричит на погоду, бестолковых командиров и капитанов, толкает и подтягивает, равняет и правит, тянет за усы в море корабли и пассажирские суда, а иногда и подводные лодки
[6]
.
