Монах присмотрелся:
–По-моему, синяк. Ты считаешь, пресная? Я бы не сказал… Что новенького по «фарфору»?
–Пока не знаю. Новых убийств пока не было. Как там наш классик? Держится?
–Держится, но, сам понимаешь, дрейфит. Он один из троих, кто знал всех жертв. Кстати, у него прочное алиби на шестое ноября, когда напали на Лину. И частичное – на двадцать девятое октября, когда была убита Ирина. Кира вчера была у Пояркова, он вывернул ее наизнанку и теперь возьмется за клиентуру клуба.
–Давненько не было такого скандальца! – довольно заметил журналист. – Атмосфера в городе нафталинная, и вдруг такой ураган. А кто остальные?
Монах не спешил отвечать, смотрел загадочно.
–Да ладно, Христофорыч, мы же деловые партнеры, – напомнил журналист. – Кто?
–Дудко и Речицкий.
–Юрик Дудко? Из мэрии? – Добродеев радостно хохотнул: – Ну, жучила! Многодетный папаша! Можешь его вычеркнуть, Христофорыч, он не убийца.
–Ты уверен?
–Ручаюсь! Он просто дурак. И трус.
–Одно не исключает другого.
–Иногда исключает. Вот Речицкий… этот вполне способен. Скандалист, пьяница, игрок. Тот еще персонаж.
–Я завтра же попытаюсь с ними увидеться, – сообщил Монах.
–Между прочим, Дудко уже две недели под капельницей, язва желудка. Я наткнулся на улице на его половину, она взяла меня за рукав и полчаса докладывала в подробностях, как и что, включая результаты анализов. Так что девушка из цветочного магазина не его рук дело. Я ставлю на Речицкого. Но только в том случае, если у писателя алиби.
–Да уж… Кстати, у него интересный сосед, парнишка-компьютерщик – судя по виду, с большими странностями. Зовут Эрик. Чуть не убил меня, так и бросился! И я подумал, Алеша: а что, если убийца не член клуба, а кто-то, кто крутится рядом, мелкий, незначительный, не бросающийся в глаза. Но! Тот, который все видит и мотает на ус. Всевидящее око. Сосед, приятель, сослуживец кого-то из них, типа офисный планктон, даже курьер, которого просто не замечают, но он бдит. Даже уборщица в подъезде.
–Пресловутый человек в ливрее! – воскликнул Добродеев.
–Именно. Ничтожный и незаметный.
–Не факт, – возразил Добродеев. – Может, наоборот – с манией величия, решил поиграть в господа бога. Обштопать всех. Надеюсь, насчет уборщицы ты пошутил?
Монах пожал плечами:
–Все рядом стоящие фигуры нужно по возможности вычислить и расставить в различных комбинациях, как учит великий литературный гуру Громов. Между прочим, я вчера сходил посмотреть на дверь Лины. Замок открыли отмычкой, там свежие царапины.
–Ну и что?
–А то, что дверь Ирины открыли ключом, ты сам говорил, помнишь?
–Ну и что? – недоуменно повторил Добродеев.
–А то, что у писателя была возможность снять слепок с ключа Лины, он не стал бы действовать отмычкой. Да и алиби у него, я уже говорил.
–Жаль, такой хороший подозреваемый.
–Хороший. И еще одно… – Монах загадочно замолчал.
–Ну?
–Я наткнулся в Инете на «Книгу теней» – откровения некоего Черного Властелина, подпольного писателя с графоманским зудом. Он сочиняет малопонятные тексты о свободе, химере совести, тайных посещениях чужих спален и мертвых невестах с белыми и красными цветами. Две последние темы ничего не напоминают? А имя прямо говорит о комплексе неполноценности и попытке оттянуться хотя бы виртуально.
–Напоминают, но… Может, случайность?
–Может. Я ему написал, не удержался. Предложил прислать доказательства в студию. Если это он, то выложит фотки.
–Думаешь?
–Уверен! Он артист, ему нужны публика и признание. Иначе зачем все? Он обязательно засветится. И тогда мы его возьмем за жабры – и по сусалам! Если это он, конечно.
–Слишком просто, – усомнился журналист. – Ты набрел на него случайно, мог и пропустить. Кстати, каким образом?
–Многими открытиями мы обязаны случайностям, – назидательно произнес Монах. – Виагра, например. – Добродеев хмыкнул. – Я искал рецепт производства черного фарфора, а наткнулся на Черного Властелина. Так что эта случайность не вполне случайная, а скорее, запрограммированная. Зверь на кого бежит? На ловца. Кроме того, случайности меня любят.
–Случайности украшают бытие, – заметил Добродеев.
–Верно. Красивые случайности украшают жизнь. Вообще, можно сказать, что жизнь человека – сплошные случайные находки, да и мы, человеки, – одна большая случайность. Другими словами, если долго копать в одном направлении, то обязательно что-нибудь выкопаешь, причем совершенно случайно.
–Если долго копать, то обязательно что-нибудь выкопаешь, при чем тут случайность? – покрутил головой журналист. – Кроме того, тебе не кажется, что термин случайные находки – лексический перебор, потому как всякая находка случайна.
–Ошибаешься, Леша, ибо далеко не факт. Ты копаешь в надежде найти одно, а попадается совсем другое. Ищешь молоток, а находишь гвоздодер. Или вообще штопор. Я шел к подозреваемому Громову, а наткнулся на подозрительного Эрика. Или искал черный фарфор, а наткнулся на странного малого по имени Черный Властелин. То есть мало того что находка, так еще и совершенно случайная, так что никакого перебора. Случайная и в то же время закономерная, понимаешь? Когда-то физики шутили, что случайность – это непознанная закономерность. Очень прицельно сказано.
Добродеев с минуту внимательно рассматривал Монаха, переваривая услышанное, потом спросил:
–Нашел рецепт черного фарфора?
–Знаешь, мне уже как-то не до фарфора стало. Читаю, думаю, что за муть, а в голове засело. А когда он написал про невесту, причем за два дня до убийства девушки из цветочного магазина, я сделал стойку.
–Допустим, он ответит, что дальше?
–Есть у меня одна мыслишка, – скромно заметил Монах. – Пусть сначала ответит.
–Действуем коллегиально, надеюсь?
–Стопудово. У тебя фотография последней жертвы с собой?
Журналист кивнул.
Монах так долго рассматривал фотографию, что журналист не выдержал:
–Что? Есть мыслишка? Ты что-то увидел?
–Есть. Увидел. Обрати внимание на пятна на ее шее.
Добродеев присмотрелся:
–Уже видел. Что?
Монах смотрел загадочно.
–Кое-что пришло в голову… надо осмыслить. Итак, что мы имеем, Лео? У нас на сегодня трое подозреваемых из числа клиентов: Громов, тип из мэрии с тремя детьми и олигарх-меценат. Плюс виртуальный подозреваемый – Черный Властелин…
–Несерьезно, – заметил Добродеев. – Убийца не будет так светиться.
–Если маньяк, то будет. Для него убийство – творчество, значит, нужно признание. Он чувствует себя на сцене, ему нужны публика и аплодисменты, как я уже сказал.
