Через пять минут затопали ноги, забегали по лестничным пролетам лучи сильных фонарей. В комнату, где Гуров все еще сидел на Осипове, ввалились сразу трое оперативников. Лев узнал Борисова и Малкина. Кажется, майор Шалов определил молодых оперативников в штатные помощники полковнику из министерства.
– Осмотрите тут все до сантиметра, – приказал он, вставая на ноги. – Этого человека обыскать очень тщательно и отвести в соседнюю комнату под надежную охрану.
Появились еще двое офицеров в форме, представившиеся участковыми уполномоченными. Гуров распределил обязанности, и началась кропотливая работа. Однако, кроме порвавшегося пакета с символикой сети магазинов «Пятерочка» и валявшегося на полу бинокля с футляром, в комнате ничего обнаружить не удалось. Лев приложил бинокль к глазам и покачал головой. Мощная штука… Затем поднес бинокль ближе к фонарю и прочитал «STURMAN ATAKER 7–18×42».
– Ну-ка, парни, давайте сюда этого шпиона, – приказал он, рассматривая окна жилого дома напротив.
Собственно, смотреть отсюда было абсолютно не на что, в поле зрения был лишь дом. Это и наводило на мысль, что Осипов за кем-то следил. Огромное облегчение вызывал тот факт, что Осипов не оказался киллером и не было никакого огнестрельного оружия и жертвы. Интуиция подсказывала Гурову, что жертва тут была несколько иного рода. За спиной послышались шаги, ворчание и звуки сильных тычков в спину. Он обернулся и посмотрел в хмурое лицо водителя. Осипов чувствовал себя явно «не в своей тарелке».
– Так, – смерил его насмешливым взглядом Лев, – или ты отвечаешь мне на несколько вопросов, в том числе и неудобных, но отвечаешь честно. Или мы продолжаем разговор в ином месте и в ином тоне.
– За что меня задержали? – попытался говорить уверенным тоном Осипов. – Я ничего не нарушил и преступлений никаких не совершал…
– Тихо, тихо! – осадил его Лев. – Ты тут невинность не разыгрывай, зеленоват еще для такого! Проникновение на охраняемый объект. Это раз. Только по подозрению в кражах с аналогичных объектов тебя можно взять за шиворот и трое суток продержать в изоляторе временного содержания. Хочешь попробовать, что такое камера ИВС и какой там контингент? Могу устроить по блату. Если хамить не перестанешь, а начнешь вежливо отвечать на мои вопросы. Можно тебя туда же запереть и по подозрению в педофилии. На кого тут в такое позднее время в бинокль пялился? Причем в такое время, когда люди раздеваются и спать ложатся? На девочек, на мальчиков?
– Кстати, – хохотнул за спиной Вадик Борисов, – в камерах изоляторов тоже с большим интересом относятся к педофилам, насильникам и гомосекам. Обещаем, что там тебе будет весело. Ну, отвечай полковнику из Главка!
Снова последовал тычок в спину Осипова. Гуров открыл было рот, чтобы сделать старшему лейтенанту замечание, но почувствовал, что тычок оказался полезным. Последней каплей. Осипов вдруг сорвался! Только что он был угрюм, замкнут, а сейчас лицо его раскраснелось, глаза запылали негодованием и страхом. И даже руки начали суетливо сжиматься в кулаки, шарить по карманам и ощупывать свою одежду.
– Какая педофилия, что вы на меня наговариваете? Что вы меня пугаете? Женщина там, понимаете! Женщина! Какие, к черту, мальчики! Девочки…
– Уже лучше, – похвалил Гуров. – Показывай окно. На какую женщину любоваться ты сюда приехал?
– Вон, – снова став вялым, кивнул в сторону жилого дома Осипов, – третий этаж… Шестое окно слева.
Гуров навел бинокль на указанное окно. Шторы раздвинуты, через плотную тюль виднелась разобранная постель, торшер в изголовье. Посреди комнаты стояла молодая женщина в белом банном халате. Она растирала что-то по рукам, наверное, питательный крем, и смотрела в экран телевизора. На вкус Гурова, в этой женщине не было ничего особенного. Худощавая, темноволосая, губы узковаты, да и икры ног тонкие. Грудь вот, правда, чувствовалась. Не менее четвертого размера. И это при тонкой талии. М-да, задумчиво пожевал губами Лев, вкусы у всех разные. Большая часть мужиков относительно женской груди высказываются однозначно – хорошо то, что умещается в ладони. Но есть и любители большой груди и вообще не просто тела, а телесов. Бывает…
– Кто она? – коротко спросил он, опуская бинокль.
– Женщина, – вяло ответил Осипов, пожав плечами.
Гуров обернулся и одарил водителя таким взглядом, что тот сразу подобрался и торопливо стал объяснять:
– У нас работает, в холдинге. Замглавбуха. Вероника Косицина.
– И она тебе нравится?
Осипов промолчал. Гуров понимал, что сейчас подворачивается очень удобный шанс узнать много интересного о Курвихине и его бизнесе из первых рук.
– Так, Володя Осипов! Расскажи-ка мне вот о чем. Твоему шефу, я имею в виду Курвихина, кто-то угрожал, он кого-то опасался?
– Меня уже допрашивали на этот счет, – ответил Осипов. – Со мной он не делился такими проблемами, кто я ему?
– Не придуривайся, – снова осадил его Гуров. – Курвихин мог при тебе в разговоре с кем-то сказать что-то такое, из чего ты понял бы, что это была угроза.
– Нет. Не слышал такого. Да и вообще я у него месяца три работаю. И вожу его мало, хотя и считаюсь персональным водителем. Я его только утром из дома забираю да вечером привожу обратно.
– И весь день стоишь «на приколе»?
– Нет. У меня в обязанностях еще бухгалтерию возить. В банки, в налоговую, в другие места.
– Веронику чаще возишь? – кивнул Гуров на окно.
– Да, – тихо ответил Осипов.
– А Курвихин обычно в течение своего рабочего дня часто куда-то ездил?
– Обычно к нему все приезжают. Он почти не выходил из офиса.
– Хорошо, чем занимался Курвихин? Какой у него бизнес?
– В смысле?
– Какие предприятия у Курвихина? – повысил голос Лев. – Какой профиль?
– Рекламой он занимается… журнал выпускает для мужчин.
– А щебень ему тогда зачем?
– В смысле? Какой щебень? – непонимающе посмотрел на сыщика Осипов.
– Щебень Курвихин закупал, договаривался с кем-то о поставках щебня, о дорожных работах?
– Я же говорю, он при мне о делах не разговаривал. В машине, по крайней мере. Про щебень я даже не слышал.
Гуров дождался Крячко возле подъезда дома на улице Докукина, где жила Вероника Косицина. Станислав лихо припарковался на противоположной стороне улицы, пропустил несколько машин и торопливо перебежал улицу.
– Вот и утренний моцион, – заявил он со смешком. – Время семь, а мы уже на работе! А ты что это?
– Что? – не понял Гуров, с удивлением глядя на друга, разглядывающего его с интересом.
– Я тебя привык видеть в другом костюме. Что у тебя сегодня? Встреча с дамой?
– Кончай, Станислав! Я вчера на стройке так уделал одежду, что теперь ее только в химчистку.
