Книга Запредельное удовольствие, страница 75. Автор книги Николай Леонов, Алексей Макеев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Запредельное удовольствие»

Cтраница 75

– Меня уже допрашивали, – постным голосом ответил парень. – Я там в бумаге все сказал.

– Там ты фигню какую-то сказал, – беззлобно хмыкнул Лев. – Вы пошутить хотели, а он отчего-то умер. Это насмешка над следствием, причем умышленная. За это оперативники тебя гноить будут, а следователь подготовит для суда такую сопроводительную, что получишь ты по полной. И за все.

– А мне по барабану, – скривился Судаков, а в глазах его мелькнуло еще больше обреченности.

Ясно, подумал Гуров, уперся и будет упираться вплоть до колонии, куда войдет героем. Туповат, заигрался в эти игры. Пока его петух в одно место не клюнет, он своей позиции не изменит.

Лев еще минут двадцать искал подходы к этому парню, но все свелось лишь к тому, что подтвердились первые предположения. Судакова увели, и в кабинет вошел второй подельник – Игорь Рутнев, по кличке Боксер. Крепкий парень, с короткой шеей, лобастой головой, сломанным боксерским носом, маленькими прижатыми ушными раковинами и маленькими серыми глазами. Невольно создавалось впечатление, что, кроме крупной головы и мышц, все остальное у него было мелкое. И душонка тоже. Но работа есть работа.

– Слушай, Рутнев, – сказал Гуров, дождавшись, пока Миненков усадит очередного допрашиваемого, – а ты в самом деле боксер или это у тебя по другой причине кличка появилась?

– А че, в натуре занимался, – уверенно посмотрел в глаза сыщику Рутнев. – Хоть щас могу наломать кому угодно. Я на уровне кмс выступал, только получить не успел.

– Ну, кандидат – это не мастер, – усмехнулся Гуров. – Это только попытка доказать свое мастерство. В спорте, в жизни, даже у вас, в вашей уголовной среде. Как ты был кандидатом в мастера спорта, так им и помрешь. И ты кмс, и Судаков кмс. В вашей троице один Яворский мастер. Он убивал Шмона?

– Ничего не знаю, начальник, – ухмыльнулся Рутнев. – Мы пошутить хотели, а он к тому времени уже сам ласты склеил. Причины не знаю, может, больной какой был. К нам нет претензий, пусть ваши медики разбираются.

– Разберутся, – заверил Гуров. – Чего там долго разбираться, гвоздь в ухе, он быстро найдется.

– Ничего не знаю, – снова ответил Рутнев. – Может, он сам упал, и гвоздь ему в ухо попал. А может, его кто ненавидел, и раньше нас какие-то ухари успели. А мы только пошутить, напугать хотели… Чисто поржать. Скучно там.

– Можешь эту сказку повторять сколько угодно, – пожал плечами Лев. – Свидетельских показаний достаточно, чтобы посадить тебя за убийство. Групповое, по предварительному сговору… умышленное, Рутнев, умышленное.

– Доказывайте, – дернулся парень.

– Тут и доказывать нечего. Вы прилюдно его убили, что уже служит доказательством умышленности. Получили приказ и убили. И ты понимаешь, что я не следователь, я опер. Это следователю нужно всякие там процессуальные штучки соблюсти, а мне информация нужна. Кто приказал? За что приговорили Шмаркова?

– Выясняй, а я тут ни при чем.

– Дурак ты, Рутнев. Хочешь оказаться последним, кто сознается? Можешь вполне оказаться третьим, а это плохое место в очереди на поблажку от судьи. Помнишь, как на фронте говорили, что третий не прикуривает. Так и здесь. Третий обычно опаздывает. Снисхождение получают первые. А последние и в колонии, и вообще в жизни оказываются действительно последними. Крайними. Ты вот мне хамишь, а я ведь могу твоим дружкам доказать, что ты их сдал. Обижусь и сделаю тебе такую подлянку. И будешь ты в дерьме по самые уши.

Гуров умышленно говорил все это, наблюдая за Рутневым. Ему важно было понять границу сдержанности, границу возбудимости, где этот Боксер начнет терять самообладание. Удастся выяснить, потом с ним будет легче работать. Но выяснение на этом и закончилось. В маленьких глазках Рутнева вдруг полыхнуло необузданное безумие. Он вскочил со стула так, будто его снесло оттуда ураганом. Один миг, и парень оказался перед столом, за которым сидел Гуров, а его кулак почти без размаха понесся в лицо сыщику.

Миненков не успел среагировать вовремя и бросился на помощь спустя пару секунд. Если бы не опыт Гурова, если бы тот не ждал чего-то подобного, то быть бы Льву Ивановичу в этот день с разбитым лицом, а то и со сломанным носом. Кулак Рутнева не достиг цели. Он просвистел в воздухе в нескольких сантиметрах от лица жертвы. Гуров успел отклониться влево, перехватить руку нападавшего за запястье и дернуть на себя. Рутнев по инерции пролетел в воздухе несколько лишних десятков сантиметров и весьма чувствительно грохнулся грудью о стол.

– А вот это я тебе тоже запомню, – зло бросил Лев прямо в ухо Рутнева, согнув его кисть до самого предплечья и схватив второй рукой за волосы. – Просить прощения будешь. Это я тебе обещаю. Теперь ты у меня в категории прокаженных, теперь тебе будет особое внимание и день, и ночь, сявка. Это дружки твои будут спать спокойно, а ты за то, что руку поднял на полковника Гурова, должен раскаяться и другим передать при случае.

Ворвавшиеся в комнату контролеры ловко завернули Рутневу руки за спину и защелкнули на его запястьях наручники. Когда парня подняли и поставили на ноги, Гуров сделал знак задержаться:

– Насчет подлянки в голову не бери. Это я тебя на вшивость проверил. Я обычно такими методами не пользуюсь, но и моих законных методов тебе хватит для того, чтобы получить на суде вдвое больше, чем мог бы, веди ты себя осмотрительно и вежливо. Вот это я тебе обещаю. Уводите!

Когда Рутнева вывели, Миненков удивленно спросил:

– Вы же специально его спровоцировали, Лев Иванович?

– Конечно. Пусть он теперь нервничает. Такие легко возбудимые всегда долго нервничают, психуют. Он и в камере не успокоится. Все это дойдет до его дружков, и пусть они тоже голову ломают, а расколол я Боксера или не расколол, предъявил я ему что-то или нет? Они должны друг на друга оглядываться и все время в панике думать, кто и чего рассказал. И не потому, что лишнего срока боятся. Они его не боятся, в этом я уверен. Паниковать они начнут потому, что боятся того, кто отдал приказ убить Шмаркова. И когда им своя шкура уже совсем станет ближе к телу, чем чужая, чем их дурацкие понятия, тогда они и начнут играть в «сознанку». Тогда и начнется настоящая работа по извлечению зерен истины из того вороха плевел, что они будут вываливать нам на допросах. Давай главного. Что-то мне подсказывает, что с ним разговор пойдет интереснее.

Худой жилистый Олег Яворский выглядел старше своих лет. Его лицо было не по возрасту изборождено морщинами. И глаза у него были какими-то мутными, какими обычно бывают у стариков. Наколок на руках у Яворского оказалось больше, чем у Рыбы и Боксера, вместе взятых. Гуров оценил эту символику как очень солидную. И странно, что этот человек, явно из блатных, выполнял безропотно чей-то приказ убить Шмаркова.

– Олег Яворский, по кличке Явор, – процитировал Лев. – Не очень-то выдумку включали «паханы», когда тебе «погоняло» придумывали. Это еще «по малолетке» прилипло?

Яворский кивнул. Его взгляд оценивающе прошелся по мужчине в гражданском костюме, сидевшему за столом, по самому столу с тремя тощими папочками дел, заведенных местной администрацией на подследственных. Мельком бросил он взгляд и на Миненкова, сидевшего сбоку от него, у окна. Было видно, что этот человек привык оценивать обстановку. Вряд ли он намеревался нападать на полицейских, вряд ли выискивал возможность бежать. Кстати, в его деле дана характеристика как не склонного к агрессии и конфликтам.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация