– Ну да. Петр Степаныч. А то кто ж еще?
– Мне с ним поговорить надо.
– Так он ведь давно не служит уже.
– Знаю. И тем не менее.
– Так вам не сюда, – покачала головой соседка. Она вышла на площадку и притворила дверь. Из глубины квартиры доносились звуки радио. – Степаныч тут не живет с год, пожалуй, а то и больше.
– Как? Переехал? – Самсонов мысленно выругался от досады.
– Да нет, площадь-то его, а вот сам он на даче, в Красницах сидит. Всего раза три тут появлялся.
– А кем он работает, не знаете?
– Да никем, по-моему. Пьет он по-черному.
– Серьезно?
– Что ж я, врать буду, что ли?! – возмутилась старушка. – С тех пор как уволили его, так и запил. Не сразу, конечно, но постепенно скатился.
– Уволили?
– Ну да. Не знаете разве?
– Он не сам ушел?
– Говорил, что нет. Жаловался. А как на самом деле, кто ж разберет?
– На что жаловался?
– На начальство.
– Не помните, что именно он говорил?
– Это ж разве можно? Сколько времени прошло!
– А вы знаете, где его дача?
– В Красницах, говорю же. Это по Витебской железной дороге. Хотя вы на машине, наверное, поедете.
– Понимаю, что в Красницах. Адреса нет ли у вас?
Старушка покачала рыжей головой:
– Нет, не оставлял. Да и на что он мне?
Самсонов поразмыслил.
– А жена у Лукина есть? Или дети?
– Не знаю, никогда не видела.
– А давно он тут живет?
– Да лет десять, а может, и больше.
– Мать или отец его живы?
Старушка вздохнула:
– Оба померли. Еще в конце девяностых. Друг за дружкой, с разницей в два года. Степаныч сам рассказывал.
Самсонов поблагодарил соседку и вышел на улицу. Стоя под козырьком возле подъезда, набрал номер Морозова:
– Узнай, где дача Лукина. Да, того, который вел дело Хоботова. На квартире он больше не живет. Перезвони.
Следователь добежал до машины. Спина и плечи были мокрыми, и он снял куртку. Включил радио и крутил ручку, пока не наткнулся на одну из старых песен «Red Hot Chili Peppers». Последнее время Самсонов все чаще слушал музыку. Она отвлекала и успокаивала, а когда было надо, помогала сосредоточиться. Его приучила к этому Карина, отъявленная меломанка. Сам Самсонов перестал слушать музыку лет в двадцать – надоело. Хотя репертуар классики, рока и электронной альтернативы знал неплохо. Но теперь он будто вернулся в прошлое и не уставал заново открывать для себя композиции, которые когда-то любил.
Морозов позвонил минут через десять и продиктовал адрес.
– Поедешь? – спросил он. – Сейчас?
– А куда деваться? Как там у вас, есть подвижки?
– Шины от «Мишлен», подходят к разным мини-вэнам. Так что это нам мало поможет.
– Что насчет скульптур и других изображений Кали?
– Коровин проверяет, нашел пока двоих, кто заказывал изображения по Интернету, и троих, купивших в магазинах. С последними сложнее, потому что удалось получить только описания, да и те не очень точные.
– Давно были сделаны покупки?
– Одна месяц назад, а другая три. Это в магазинах. А по Интернету полгода назад один мужик купил скульптуру, а восемь месяцев назад другой заказал несколько копий со старых рисунков Кали. В том числе того, который мы нашли сегодня на заводе. Но знаешь, мне кажется, что если наш парень убивал и раньше, то он обзавелся всем, чем нужно, давным-давно.
– Скорее всего, – не стал возражать Самсонов. – Но проверить надо.
– Хочешь сам поговорить с теми, кто делал заказы по Интернету? Остальных, я думаю, мы не найдем.
– Не найдем однозначно. Несмотря на все описания. Но рано или поздно они могут пригодиться.
– Для этого надо иметь подозреваемого.
– Само собой.
– Так будешь брать координаты тех, кто заказывал через Интернет?
– Нет, займитесь ими сами.
– Ладно, как скажешь.
– А что с фирмами, ламинирующими документы?
– Их оказалось больше, чем мы думали. Дремин обзвонил уже штук тридцать, но нигде Кали не ламинировали.
– В фирмы отправляли изображение рисунка?
– Да, каждый раз.
– Ладно.
– У Дремина руки опускаются. Говорит, все бесполезно.
Самсонов невольно испытал чувство удовлетворения (как же – раскроешь ты дело вместо меня!), но тут же устыдился:
– Ничего, пусть продолжает.
– Он и так. Даже заехал в одну фирму поблизости, чтобы узнать, можно ли сделать такое ламинирование дома.
– И что?
– Сказали, что без специального оборудования – нет.
– Ясно. Тем лучше. Если не найдем, где наш убийца заказал ламинирование, будем искать, где он купил нужную аппаратуру.
– Точно.
– Вечером заеду в управу, все обсудим.
– Давай. Мы пока никуда не собираемся.
Самсонов отправился за город. На шоссе были пробки, и поминутно приходилось останавливаться. Глядя на залитое водой лобовое стекло, полицейский вспомнил Марину. Ее образ был расплывчатым, ему никак не удавалось разглядеть ее черты. Зато он слышал ее голос, певший: «Вот раздался тоненький звоночек…» Марина репетировала свою роль для школьного концерта и исполняла эту песенку раз за разом. Как же давно это было!
Чтобы добраться до Красниц, потребовалось почти два часа. Наконец Самсонов нашел забор, на котором белела покосившаяся табличка с номером дома. Выйдя из машины, он подергал калитку. Она была заперта, но открылась, когда он перекинул руку и снял крючок. Полицейский прислушался, не возится ли где-нибудь во дворе собака, но было тихо.
От калитки в глубь участка вела узкая, заросшая осокой тропинка, по обе стороны которой возвышались деревья и кусты. Колодец почти затерялся в шиповнике. Самсонов поднялся на шатающееся крыльцо и постучал. Подождав полминуты, постучал снова. Не дождавшись реакции, толкнул дверь, и она распахнулась. В городе он бы решил, что внутри побывал взломщик, но тут, на собственном участке, хозяин мог и не запираться.
– Эй! – крикнул Самсонов, заглядывая. – Есть кто?
Тишина. Можно зайти и поискать Лукина, но вдруг тот решит, что он грабитель, и пальнет по старой «полицейской» памяти? Следователь постоял на пороге в нерешительности. Наконец шагнул внутрь и вытащил пистолет.
В доме было довольно светло. По крайней мере достаточно, чтобы не спотыкаться. Самсонов шел, прислушиваясь и время от времени громко спрашивая, есть ли кто живой. Рано или поздно хозяин должен был его услышать. Хотя, если верить соседке Лукина, бывший полицейский вполне мог валяться в одной из комнат в пьяном угаре. Или же уйти, оставив дом незапертым.
