– Нум-Торум! Небеса с нами! – закричали сир-тя, расхватывая копья и топоры, и толпою кинулись навстречу врагу.
– Иисус! – Нахнат-хайд оказался воистину бывалым воином. Внешне совершенно спокойный, шагая впереди, он один встретил наскок сразу трех мужчин, широким взмахом своего копья он отвел от груди сразу три каменных наконечника, пнул левого мужчину ногой в живот, одновременно подсек кончиком древка голень левого противника, пригнулся, подныривая под оружие среднего паренька, сблизился, ударил головой в лицо, тут же уколол влево, сразив мужчину в бедро, дернул древко в обратную сторону, нанося основанием тычок в висок правого врага, что попытался встать, разжал левую руку, взмахнул палицей, проламывая голову все еще закрывающего ладонями разбитое лицо мальчишки, уколол влево, теперь в грудь, добивая раненого врага, поднырнул под копье нового сир-тя, низко приседая, ударил палицей по колену, крутанулся, быстрым движением добил в спину оглушенного врага, тут же отпрянул, принял удар топора на древко, отскочил на безопасное расстояние, уколол, откачнулся, взмахнул палицей. Бывший шаман не сражался – он танцевал; он словно играл, обратившись в само воплощение смерти.
Ямгава тоже показал себя неплохо, скрестив копья с каким-то стариком, пропустил его выпад над своим плечом, а сам вогнал оружие глубоко в дряблую грудь. Да так сильно, что уже не смог вытащить обратно. Рядом с пареньком предсмертно захрипел его товарищ. Ямгава не растерялся и решительно сразил его врага ударом палицы.
Схватка вышла жестокой и кровавой, но короткой. Митаюки не успела вздохнуть и трех раз, а на смятой траве уже корчились два десятка мертвых и умирающих мужчин. Остальные, сжимая оружие, с некоторым даже недоумением смотрели на поверженных врагов. Новообращенные христиане только-только вошли в раж, а убивать оказалось уже некого.
Женщины в ужасе бежали прочь, к дальнему краю зарослей. Их никто не преследовал. Чем завершатся их старания – атакующие отлично знали.
Сир-тя скрылись среди высокого белоголовника… И вскоре послышались истошные вопли, мужской смех. Часть беглянок выскочила обратно на поляну, иных волокли за локти, а то и за волосы веселые тархадцы, бросали в цветы, прижимали коленями и связывали жертвам руки за спиной.
– Будьте вы прокляты, прокляты!!! – сжимая кулаки, завыла патлатая старуха, в волосы которой были вплетены маленькие деревянные и костяные фигурки зверей и людей. – Пусть Сииг-Нга-Нис выпьет всю вашу кровь, мерзкие выродки! Пусть духи земли грызут ваши ноги, а духи небес высосут ваше дыхание! Пусть никогда не утолится ваша жажда, сколько воды вы бы ни выпили, и никогда не утолится голод, сколько вы бы ни сожрали. Вас ждет смерть, смерть! Великий Седэй уже знает обо всем! Воины Совета растопчут вас! Переломают ваши кости, выпустят кишки и на ваших глазах скормят их волчатникам!
– Ах ты тварь! – Кто-то из победителей взмахнул палицей, но Митаюки громко щелкнула пальцами и отрицательно покачала головой. Уловив волю чародейки, воины вцепились в одежду старухи, приволокли ее к ногам юной ведьмы, поставили на колени.
– Продолжай, мудрейшая, говори, – ласково разрешила девушка. – О чем известно Великому Седэю?
– Мы уже послали быстроногих гонцов в великий Дан-Хаяр! Самому Тиутей-хорту могучему! Все колдуны ныне знают про безумие кровавого Енко Малныче! Знают, что он привел дикарей в порубежные селения и режет всех, кого видит! Уже сбирается армия великая, непобедимая, всех земель, всех вождей, всех колдунов. Они придут и раздавят вас, жалкие слуги бездомного безумца! Вы захлебнетесь болью! Утонете в крови! Вы станете молить о смерти и не получите ее!
– Откуда знаешь, что войну начал Енко Малныче? – прищурилась юная чародейка.
– Он сам признался в этом одному из уцелевших детей! Теперь вы познаете гнев богов и заклинаний Великого Седэя! Пусть Сииг-Нга-Нис выпьет всю вашу кровь, мерзкие выродки! Пусть духи земли грызут ваши ноги, а духи небес высосут ваше дыхание!
– Имя Нинэ-пухуця тебе известно? – наклонившись к старухе, прошептала Митаюки-нэ, и пленница осеклась.
– Ты поклонница смерти? – хрипло догадалась она.
– Проклинай меня, проклинай, мудрейшая, – разрешила черная ведьма. – Твои проклятия песня для моих ушей. Пребывать в погибели и ненависти есть услада души моей. Доставь мне такое удовольствие.
Старуха молчала.
– Кажется, ей больше нечего сказать, – перевела взгляд на воинов Митаюки.
Мужчины кивнули и вскинули копья…
Митаюки отступила в сторону, в задумчивости провела ладонью по веткам и листьям ближнего низкорослого и кустистого миндаля.
– Значит, Великий Седэй будет считать, что войну против него ведет слабоумный Енко Малныче? – пробормотала себе под нос юная чародейка. – Неплохо, неплохо. Кровь останется на его руках, а добыча в моих. И если Матвею придется договариваться с колдунами о мире, у меня есть отличный козел отпущения, которым не жалко пожертвовать, дабы погасить у врагов жажду мести. Совсем неплохо! Играть по таким правилам одно удовольствие. Надобно использовать такой редкостный шанс как можно полнее. Пусть будет война!
Темная ведьма вошла глубже в заросли, вдыхая горьковатый аромат листьев и стеблей, сорвала сочный плод одинокого инжира, не спеша съела, пробралась дальше до тропы и пошла по ней дальше, в обход поляны. Правительница северных земель не собиралась принимать участия ни в грабеже, ни уж, само собой – в изнасилованиях. Это развлечение – удел простолюдинов. Знатные люди не размениваются на подобные мелочи. Им не нужны ни золото, ни наложницы, ни деньги. Им нужны армии, земли и города. И все это имущество требовало внимания, ухода, понимания и заботы.
В настоящий момент ее армия «кормилась». Звери не любят, когда их отвлекают от еды. Не стоило мешать громадному преданному хищнику. Иначе он может затаить злобу.
Тропа тянулась огромной дугой и примерно через час вышла к озеру. Но – с заболоченными берегами. Так что чародейка, давая напутствие воинам, почти угадала.
Девушка вскинула руку, прислушиваясь к жизни в глубинах, и, помимо мелких искорок, принадлежащих, скорее всего, рыбам и змеям, ощутила несколько горячих, темно-красных, по ощущениям, углей. Такой могучей жизненной силой должны обладать крупные драконы.
– Похоже, местные шаманы все же сберегли от призыва несколько родовых зверей, – обрадовалась Митаюки-нэ. – И на охоте тоже на бойню их не призвали. Это мудро. Если не оставить в лесу здоровых производителей, то поголовье не восстановится никогда.
Юная чародейка еще немного прошлась вдоль берега, любуясь цветами и слушая распевшихся ради хорошего дня птиц, разделась, вошла в воду и немного поплескалась, не заплывая далеко от берега и не забывая следить внутренним взором за происходящим вокруг. Ощутила приближение огонька, послала в его направлении короткую вспышку беспричинного страха – и дракон отвернул обратно в глубину голодным.
Через пару часов ведьма отправилась в обратный путь, и когда вышла на поляну, основное веселье там уже закончилось.
