– К нашему лагерю вышел отряд воинов, мудрый Енко Малныче, – приложил ладонь к груди Талесь-ха. – Я рассказал им о молодом боге, и все они сразу уверовали в Иисуса.
– Еще бы!!! – громко расхохотался колдун. – Почему-то все сир-тя, хоть раз нюхнувшие пороховой дым, мгновенно становятся христианами! Если, конечно, им удается дожить до этого момента…
– Наш вождь, храбрый Себера-няр, велел отвести этих людей к тебе.
– Ко мне? Зачем? – удивился колдун. – А впрочем, зови! Разберемся.
Тэх-Меени не стал ждать, пока его позовут, приблизился сам, широко перекрестился:
– Слава Иисусу, мудрый Енко!
– Да знаю, знаю, вы уверовали, – скривился колдун. – Давай, сказывай, кто вы и откуда?
– Мы люди из семьи хаяр-то, – повторил заготовленную фразу юный вождь. – Мы просто путешествовали, но по пути домой встретили мудрого Талесь-ха, и он поведал нам о новом боге…
– Стоп! – указал на него пальцем колдун. – Я знаю семью хаяр-то и их озера. Они находятся неподалеку от Тэхэт-Хаяра, стольного города клана Тэхэтов, знатных старшин Великого Седэя. И вы все есть его верные послушные слуги, вышедшие в поход по первому зову. Так?
– В поход вышли все слуги, все помощники, все телохранители мудрого Тэхэта-няра, его лучшие воины… – тщательно подбирая слова, начал размеренно рассказывать юный вождь, лихорадочно придумывая оправдание своему поступку.
– И?! – нетерпеливо переспросил его колдун.
– Все они погибли во время огненного грохота в твердыне.
– И?!
– В городе осталось не больше двух сотен воинов, Енко! – выдохнул Тэх-Меени, наконец сообразив, что именно сможет отвлечь мысли победителей. – Бесполезных в походе стариков, больных и увечных. И только самые слабые или выжившие из ума колдуны.
– И ты готов быть проводником?! – чуть не выкрикнул всеми проклятый чародей и хлопнул в ладони: – Да, вот она, удача! Я знал, что она придет в наши раскрытые руки!
Он повернулся к иноземцам, перейдя на другой, незнакомый Тэх-Меени язык. Быстро и горячо заговорил. Выслушал ответ, повернулся:
– Воевода желает знать, отчего ты так легко предаешь родной город?
– Да какой он мне родной?! – горячо возмутился Тэх-Меени. – Городские всегда изгалялись над нами, звали худородными, делали всякие гадости, презирали. Пусть теперь поплачут так же громко, как раньше смеялись!
Енко Малныче понимающе улыбнулся. Он тоже был из знатного чародейского рода, только из города Хойнеярг. И хорошо помнил, как в юности с друзьями дразнил тупых деревенщин, не имеющих ни манер, ни образования, ни таланта, позволяющего справиться даже с простейшими заклинаниями.
Он опять перешел на незнакомый язык и после недолгого обсуждения перевел:
– Мы выступаем завтра на рассвете, будь готов. Проведешь мимо оберегов, ловушек и дозоров – получишь особую награду.
– Я бы хотел послать вперед вестника, – попросил Тэх-Меени.
– Хочешь предупредить наместника о нападении? – удивился колдун.
– Нет, мудрый Енко Малныче. Я хочу передать родному селению весть о молодом боге Иисусе, чья любовь…
– Ты опасаешься, что твою деревню разорят как языческую! – перебил его колдун. – Не переживай, сперва всю свою силу до последнего воина мы обрушим на город. А уж потом, когда все закончится, дойдет дело и до окрестных земель. Так что предупредить своих ты успеешь. Прежде чем появятся христиане, времени хватит и капище старое снести, и крест новый поставить, и молитвы правильные выучить. Не бойся, брат мой во Христе, мы не разоряем своих, нет такой нужды. Нам вдосталь хватает добычи, взятой у настоящих язычников.
Глава Х
Зима 1585 г. П-ов Ямал
Новый острог
Лавина забот обрушилась на Митаюки-нэ нежданно-негаданно. В своих стараниях избавиться от соперниц по колдовскому знанию юная чародейка настолько преуспела, что когда от устья Ямтанга к острогу вдруг понесли многие сотни раненых – она оказалась единственной, кто был в силах хоть как-то им помочь. Отец Амвросий мог облегчить страдания духовные, служанки и невольницы – накрыть поверхностные раны жеваным подорожником или присыпать ноготковым порошком, заполнить глубокие порезы и проколы болотным мхом, меняя через день пропитавшиеся кровью пробки. Но вот снять боль, наслать глубокий сон, остановить гнилую плесень, сложить кость – была способна только черная ведьма.
По силам лучшей ученице из Дома Девичества, наследнице пусть не сильного, но древнего колдовского рода было куда большее, нежели подобное знахарство, но на полное лечение для всех не хватало ни времени, ни сил. Поэтому обряд на изгнание семи дочерей Сииг-Нга-Ниса девушка провела только для Ганса Штраубе, тело которого оказалось насквозь пробито копьями сразу в двух местах, и к моменту возвращения в свои покои наемник уже впал в беспамятство.
Остальным раненым казакам тоже досталось больше внимания правительницы севера, нежели простым воинам. Но их состояние было легче, и потому сложных обрядов не требовалось. Простенькие заговоры, отводящий взгляд смертоносных дочерей амулет, заклятие от гнили – а дальше раненых оставалось только сытно кормить, меньше шевелить да вовремя менять повязки, не жалея спекающегося в корку лечебного порошка из сушеных цветочных бутонов.
Ганс Штраубе очнулся на третий день, поймал творящую заговор ведьму за руку и блаженно застонал:
– Клянусь святой Бригиттой, я знал… Рай – это место, где мы окажемся вдвоем, моя королева.
– Кажется, я преувеличила тяжесть твоих страданий, капитан, – улыбнулась Митаюки, не отнимая, однако, руки. – Если первые твои мысли не об исцелении, а о бабах, то за твое здоровье можно не беспокоиться.
– Мое сердце в твоих руках, королева! И раз оно здесь, его невозможно пробить в бою.
– Какое интересное защитное колдовство, – вскинула брови Митаюки. – Надо будет опробовать его надежность на нескольких воинах.
– Ты убиваешь меня, клянусь святой Бригиттой! – застонал наемник, обмякая в подушках.
– У тебя найдется сразу три…
Договорить чародейка не смогла – снаружи громыхнуло било, послышались тревожные и радостные голоса.
– Матвей вернулся! – выдохнула девушка и метнулась из светелки, оставив поклонника наедине с грустью и тремя безропотными наложницами.
Черная ведьма промчалась вниз по лестнице, вылетела из ворот, через подъемный мост, со всех ног добежала до песчаного пляжа, к которому приткнулись плоты, и кинулась мужу на шею, покрывая лицо жаркими поцелуями:
– Матвей, родненький мой, ненаглядный, желанный мой… Вернулся… Вернулся… Цел… Жив, здоров… Цел…
Она вскользь задержалась взглядом на стоящем чуть поодаль Нахнат-хайде – но это мгновение пообещало бывшему шаману куда более, нежели могли дать все боги и духи Ямала, вместе взятые.
