Четверо богатых обитателей дома, включая Сидни, имели свои ключи от парадного и после десяти открывали двери сами. За исключением Сидни, все они были пожилыми людьми и если и выходили по вечерам, то очень редко. Это облегчало мою задачу. Входная дверь запиралась на автоматический замок. Когда приходило время закрывать, Лоусон опускал защелку у предохранителя и после этого дверь можно было открыть только воспользовавшись ключом. Я не предвидел никаких затруднений с посещением Сидни после десяти вечера. Лоусон впустит меня. Я поднимусь в лифте на последний этаж, потом спущусь в вестибюль. К тому времени он вернется к себе в дежурку смотреть телевизор Мне нужно только прошмыгнуть через вестибюль, поставить замок на предохранитель, а потом подняться по лестнице в пентхаус Сид ни.
Входная дверь Сидни тоже была снабжена автоматическим замком. Вечно забывая ключи, он редко запирал ее, зная, что дверь дома всегда охраняется днем и запирается на ночь. Если в вечер нападения ему случится запереть дверь, когда я буду у него, я сумею найти предлог, чтобы открыть ее. Я мог бы оставить чемоданчик в прихожей и выйти за ним, пока Сидни работает за столом, и поставить замок на предохранитель. Главное, чтобы Рея и Фел ворвались в пентхаус неожиданно и захватили Сидни врасплох. Я был уверен, что страх парализует его. Увидев пистолеты, он не посмеет и пальцем шевельнуть. Я не ожидал никаких неожиданных действий с его стороны, но мне, во избежание подозрений, придется разыграть из себя храбреца. Фел оглушит меня ударом пистолета. Мне не улыбалась эта перспектива, но было необходимо застраховаться от всяких подозрений. Я перенес сотрясение мозга при автомобильной аварии, поэтому Фел не должен бить меня по голове, а только по лицу.
Занятый этими мыслями, я вел машину к Парадайз-Сити. Я почти не сомневался, что Рея и Фел проглотили крючок, несмотря на ее подозрительность. Но если они воображали, что я позволю им уйти с бриллиантами на миллион восемьсот тысяч долларов, то их ждало разочарование.
Трюк заключался в том, чтобы подсунуть им стеклянное колье. Во время полета в Парадайз-Сити я почувствовал, что Рея начинает вызывать у меня опасения. Теперь, возвращаясь домой в «бьюике», я спрашивал себя, так ли уж мне хочется близости с ней. Я испытывал к ней вожделение, но оказалось, что миллион долларов влечет меня сильнее. Подвернись мне возможность переспать с ней, как с потаскушкой, которой она и была, я бы воспользовался ею, но последний наш разговор показал мне, какая это холодная, черствая и жестокая тварь, лишенная всякого проблеска чувства.
Миля за милей оставалась позади и у меня постепенно складывался план, как использовать ее и брата в качестве пешек. В отличие от своего брата-идиота она отнеслась ко мне с подозрением. В среду вечером придется вести себя с ней очень осторожно. Все пойдет прахом, если, подобно дикой кошке, почуявшей западню, поняв инстинктом, что это ловушка, она откажется от дела. Без нее и Фела мой план сорвется. Я не имел никаких других связей с преступным миром Не мог же я спрашивать первых встречных, не желают ли они принять участие в краже драгоценностей.
Итак, все зависело от того, как пройдет наша встреча в среду. Я был уверен, что она явится в мотель, но до той поры у нее будет время все обдумать и постараться понять, в чем заключается подвох и почему я, как дурак, предложил им полмиллиона. Выражение ее холодных, зеленых глаз сказало мне, что я не убедил ее своим объяснением.
Но в одном я был уверен, ей никогда не догадаться, что колье поддельное. Я считал, что оставив колье в их руках, я усыплю их подозрения. Колье послужит приманкой для ловушки, и я был убежден, что мысль о такой приманке никогда не придет ей в голову. Завладев колье, она почувствует себя хозяйкой положения. Она будет уверена, что теперь я не в состоянии надуть ее.
Когда во вторник утром я появился в магазине, Джейн Боумен, моя секретарша, сказала, что Сидни не придет. Ему нездоровится. Я догадался, что он бьется над проектом ожерелья и задача оказалась трудной. Я подумал, не позвонить ли ему, но Терри наблюдал за мной, и я решил позвонить во время перерыва.
В то утро бизнес шел бойко. До перерыва я продал бриллиантовую брошь, браслет и обручальное кольцо.
Воспользовавшись телефоном-автоматом, я позвонил Сидни. Голос его звучал подавленно.
– Ларри, золотко, это будет непросто. Я весь уик-энд делал наброски и прикидки и начинаю немного отчаиваться.
Это было непохоже на Сидни, но я знал, как трудна его задача.
– Сделать два миллиона долларов никогда не бывает просто, Сидни, – сказал я. – У тебя уже есть, что показать мне сегодня вечером?
– Показать? – Его голос поднялся до писка. – Сотни и сотни набросков. Мне уже тошно на них смотреть.
– Не волнуйся. Я зайду в девять и мы их разберем... идет?
– Сколько в тебе уверенности! Да. Я закажу Клоду очаровательный обед... приходи пораньше. Приходи в восемь.
– Извини, я буду занят. Я приду, – сказал я и повесил трубку.
Я хотел, чтобы работая над колье, мы встретились попозже. Это играло важную роль в моем плане.
Клод, толстый, добродушный педераст одно время работавший в Париже у «Максима» помощником шеф-повара, был для Сидни чем-то наподобие Пятницы. Его рабочий день продолжался с восьми утра до десяти вечера. Он приходил и уходил точно во время. Он превосходно готовил и содержал роскошное жилье Сидни в безукоризненном порядке с помощью двух цветных женщин, выполнявших грязную работу.
В тот вечер, в начале десятого, он открыл дверь на мой звонок и просиял, увидев меня. Я был одним из его немногих любимцев.
– Добрый вечер, мистер Ларри. Разрешите выразить мою радость по поводу вашего выздоровления. – Его радужное приветствие были искренне. – Входите, пожалуйста. Мистер Сидни вас ждет. – Понизив голос, он продолжал: – Обед почти готов. Так что прошу вас, не засиживайтесь слишком долго за коктейлями.
Я пообещал и прошел в просторную комнату, где застал Сидни за письменным столом с бокалом мартини.
– Ларри! Как я рад тебя видеть... Это совершенный ад! Иди, посмотри.
Я подошел к большому шейкеру и щедро налил себе мартини, после чего опустился в одно из больших кресел.
– Потом, Сидни. Сначала, давай пообедаем.
– У меня просто гудит голова. – Прихватив стакан. Сидни подошел к креслу, стоявшему рядом с моим, и сел. – Я начинаю сомневаться в успехе. Боже! Прошлой ночью я не мог заснуть! Я все думал, что отдал этой ужасной женщине три четверти миллиона! Наверно, я потерял остатки ума! Я уже начинаю задумываться, верну ли вообще когда-нибудь свои деньги!
– Успокойся... вернешь с лихвой. Будет, Сидни, не тревожься зря. После обеда мы во всем разберемся. – И несмотря на явное отсутствие интереса с его стороны, я принялся рассказывать, как прошел день в магазине, что я продал и кому, добавив, что о нем многие спрашивали.
За этой болтовней, я покончил со своим мартини к тому моменту, когда Клод объявил, что обед подан. Это был отменный обед: фаршированные яйца чайки, за которыми последовали котлеты из баранины, одно из коронных блюд «Максима».
