Нет, почтенную госпожу Батову никто не заподозрит в причастности к несанкционированным магическим возмущениям. Подозрение падёт скорее на юную Задольскую, чей поспешный отъезд можно истолковать как бегство. А о том, что эта девчонка – Одарённая, известно всему Версаново. И Серафина ненавидела её, как ненавидела всех остальных Одарённых. Хотя какая там на самом деле Одарённая! Для того, чтобы справиться с магическим гигантизмом, ей потребовалась жидкая субстанция-посредник. Глупой девчонке повезло, что под рукой оказалось вино!
Да, не зря её братец отправил из города. А у самого, похоже, Дара ни на гра[8], иначе пёс не посмел бы рычать на него. Интересно, на что змеёныш рассчитывает? На многочисленные амулеты и обереги? Серафина презрительно фыркнула, заставив Павла Алексеевича вздрогнуть от неожиданности.
– Вы что-то сказали, Мадам? – прошептал он.
– Долго мы ещё будем тащиться в этой колымаге? – негромко ответила Серафина.
Она, так же, как и её спутник, не хотела привлекать внимание кучера. Павел Алексеевич, конечно, уверял в преданности Степана, но какая преданность устоит перед настойчивостью инукторов?
Лишние свидетели Серафине были не нужны. Того же Игнатьина не брала бы с собой, но лишние руки могут пригодиться, когда она будет забирать детей.
– Уже почти подъехали, – прошептал Павел Алексеевич, осторожно выглянув в окно.
И правда, всего через пару минут экипаж остановился у ворот двухэтажного дома.
Расторопный кучер распахнул дверцу, и Павел Алексеевич вышел из кареты. Серафина с удовлетворением отметила, что от нервной дрожи, бившей Павла Алексеевича в карете, не осталось и следа. Перед кучером предстал вальяжный, уверенный в себе барин.
– Подождёшь меня здесь, – небрежно бросил он и, не дожидаясь ответа, зашагал через тёмный двор к спящему дому. Невидимая Серафина двинулась за ним. На ходу она отметила, что весь двор от ворот до крыльца опутан простенькими охранками, поставленными, судя по всему, совсем недавно. Мадам ничего не стоило пройти мимо, не потревожив ни одной.
А Павел Алексеевич неторопливо поднялся на крыльцо и протянул руку к медному кольцу на двери, чтобы постучать. Однако Серафина удержала его.
– Погодите, – шёпотом приказала она.
Дом, как и двор, был погружён во тьму. Светилось лишь одно окно на первом этаже. Мадам спустилась с крыльца и прошла вдоль дома. Павел Алексеевич последовал за ней.
Заглянув в окно, Серафина увидела Задольского, сидевшего за ломберным столиком с тремя молодыми офицерами, корнетами, судя по эполетам. Казалось, что они увлечённо играют в карты. Но, прислушавшись, Серафина поняла, что разговор был совсем не карточным.
– А что такое Грань, Тали? – спросил один из офицеров звонким девичьим голоском.
– Грань отделяет Тот свет от Этого, – ответил Задольский, не отрывая глаза от карт, – и не позволяет душам свободно перемещаться между ними.
– А как души же умерших попадают на Тот свет? – спросил второй офицер мальчишеским голосом.
– Их проводят светлые Стражи, – ответил Задольский, делая ход.
– А что делают тёмные Стражи? – спросил первый офицер, крутя в руках карту. Казалось, он не знает, что с ней делать.
– Они охраняют Грань от беглецов с Того света, – ответил Задольский. – Тех, кто пытается избежать воздаяния за свои прегрешения.
– Разве оттуда можно сбежать? – удивлённо спросил третий офицер, оторвавшись от своих карт. Его голос также прозвучал слишком высоко для мужского.
Серафина, торжествующе улыбнулась и отошла от окна, не дожидаясь ответа на вопрос. Она знала его – будь иначе, разве кружили бы по Грани тёмные стражи, разве откликались бы на зов чёрных магов души, готовые служить призвавшему за возможность задержаться на Этом свете? И если Охотник, вызванный ею, за Этот свет не цеплялся… Что ж, исключения только подтверждают правило. Знала она теперь и другое: Задольская никуда не уезжала, а осталась с братом.
Надо отдать им должное. Мысль спрятать детей за иллюзией улан остроумна, да и исполнена неплохо. Вот только с голосами оплошали, не додумались или не сумели их огрубить.
Всё ещё улыбаясь, Серафина вернулась к замершему у неё за спиной Игнатьину.
– Идёмте, – приказала она и небрежно коснулась рукой двери. Повинуясь простенькому заклинанию замок чуть слышно щёлкнул и дверь распахнулась. Серафина уверенно вошла в дом, собираясь преподнести Задольским неприятный сюрприз. Павел Алексеевич неохотно поплёлся за ней, в темноте то и дело спотыкаясь и налетая на мебель. Шум, устроенный им, должен был бы встревожить обитателей дома. Но они так были увлечены своим разговором, что не повернули головы даже тогда, когда в комнату вошла Мадам, сопровождаемая Павлом Алексеевичем.
– Я пришла за своим, – патетически воскликнула Серафина, выходя на середину комнаты. Появление таинственной незнакомки в чёрном должно было ошеломить хозяев и дать ей преимущество, но правило дешёвых эффектов на этот раз не сработала.
– И что же вы почитаете своим? – лениво спросил Задольский, не выпуская карт из рук. Вся его фигура казалась абсолютно расслабленной, и только холодный оценивающий взгляд, которым он окинул незваную гостью, выдавал обманчивость этой расслабленности.
– Девчонку, – ответила Серафина, указывая на сидевшего прямо перед ней усатого корнета. От её взгляда не укрылся генератор иллюзий, замаскированный под перстень с печаткой, красовавшийся на руке мужчины, нет, девочки замаскированной под мужчину.
– Мальчишку, – эхом откликнулся Павел Алексеевич, указывая на офицера, спрашивавшего про души умерших.
– Кого это вы назвали мальчишкой, милостивый государь? – воскликнул тот, вставая и опрокидывая кресло. Выпрямившись во весь свой немаленький рост, офицер начал вытаскивать из висевших у него на боку ножен саблю, но Мадам уже избавилась от плаща и руки её уже начали плести паутину танца.
– Сядьте, юноша, – приказала Серафина, и корнет, заворожённый движением её рук, покорно опустился прямо на пол, рядом с опрокинутым креслом.
– Никто из вас не сможет встать, – проговорила Мадам, по очереди обводя взглядом сидящих, – пока я не прикажу. Никто не может противостоять такуте.
– Только другая такута, – ответил Задольский, грациозно поднимаясь из кресла. Одним движением он сорвал с головы сапфировый генератор иллюзий. Юношеский облик выцвел, расплылся, и сквозь него проступил другой, настоящий.
Платье из мерцающего раснийского шёлка ничуть не стесняло движений женщины, грациозно шагнувшей навстречу Серафине. Золотые браслеты с сапфирами и чёрными опалами змеями обвивали тонкие руки, а в чёрных волосах сияла огнями драгоценных камней диадема, увенчанная головой кобры. Холодный взгляд Тали полон был спокойной уверенности, словно речь шла не о смертельном поединке, а о тренировке. Тренировке? Взгляд Серафины скользнул по родимым пятнам на щеке противницы, по тонкому шрамику, соединившему их… И хотя Мадам не верила, не хотела верить, с кем вместо мальчишки-змеёныша свела коварная Судьба, губы её уже шептали имя противницы:
