– Я приму любую кару, – гордо ответил Алексей, – но она уйдёт за Грань. И в его руке вспыхнул огненный палаш.
С детства меня мучал вопрос, кто победит, если тёмный страж сразится со светлым. Но сейчас, когда мне, наконец, представилась возможность получить ответ на этот вопрос, любопытство моё куда-то испарилось. Зато откуда-то пришло знание, что поединок между ними обернется катастрофой. И я встала между стражами.
– Это мой выбор, – сказала я, бестрепетно взглянув в глаза Аэрта, в глаза цвета шторма.
– А как же Радх? – растеряно спросил он. Похоже было, что Охотник был готов силой отбить меня у Светлого стража, но оказался не готов к тому, что вызов ему брошу я.
При упоминании томалэ палаш в руке супруга полыхнул ослепительно. А я лишь пожала плечами.
– Когда я покину Этот свет, – произнесла я, про себя отметив, что произнести вслух «умру» так и не получилось, – чары рассеются и приворот спадёт. Он будет свободен.
– Чары уже спали, – хмуро ответил Аэрт. – Только это не помогло. Осталось то, что крепче чар.
– Это только так кажется, – усмехнулась я. – Через неделю уже Радх забудет обо мне. В крайнем случае, сложит печальную песню. Или две. И забудет.
– Не забудет, – возразил Охотник обиженно, словно это его, а не Радха я сочла легкомысленным и бессердечным.
Я промолчала. Одно дело ночь, полная отчаянного безумия обречённой страсти, последняя ночь жизни… И совсем другое – тайный роман с непостоянным томалэ, сулящий либо разбитое сердце, либо, если тайное станет явным, бесчестье и позор.
– А Яшка? – спросил Аэрт, правильно истолковав моё молчание.
– О ней позаботятся родители, – ответила я.
– Она признала долг жизни, – произнёс Аэрт тоном, от которого стало не по себе.
– И что с того? – спросила я, скрывая возникшее беспокойство за нарочитым равнодушием.
Пламя палаша немного потускнело, показывая, что Алексей уже понял, о чём идёт речь.
– Если должник не успевает выплатить свой долг до смерти спасителя, он умирает в тот же день, – пояснил Аэрт, в глазах которого уже плескалось торжество победителя.
Должно быть, он ожидал, что я разрыдаюсь над судьбой девочки, за последние несколько дней ставшей мне небезразличной, и уж всяко раздумаю уходить за Грань. Но я не собиралась поддаваться шантажу, пусть даже шантажист полагал себя действующим в моих интересах. К счастью, в моих руках не было ни палаша, ни молний, ничего, что могло бы выдать эмоции. И потому ничто не выдало охватившей меня ярости, когда я холодно проговорила:
– Печально, что этой юной особе суждено перейти за Грань в столь нежном возрасте, что мне удалось подарить ей всего лишь несколько дней жизни. Но я в ответе лишь за свою судьбу.
Пламя палаша полыхнуло снова, подтверждая моих слов.
– А Дар?
– Что Дар? – не поняла я.
– Он станет выморочным.
Я только усмехнулась. Кого Аэрт хочет запугать? Меня? Светлого стажа? Если бы не своеволие Яшки, отзеркалившей ритуал наследования и назвавшей меня своей наследницей, за Гранью девочку ждало бы не вечное блаженство, а суровая кара. Если бы… Но сослагательное наклонение хорошо для мечтаний и бесплодных сожалений о несбывшемся, на принятие решений оно не влияет.
– Ну что же, – с показным сожалением вздохнул Аэрт, – раз ты, Таливайдена, решила, я не стану тебя удерживать. Вечный покой ждет тебя. – Он сделал паузу и продолжил. – Только простись сперва со Светлым. Он будет развеян за то, что отправил душу за Грань до срока. Тёмный отступил на шаг, приоткрывая мне дорогу к Грани, но я уже повернулась к Светлому стражу:
– Алексей, это правда?
– Не думайте об этом, Натали, – воскликнул он с такой горячностью, что другого подтверждения мне не требовалось. – Я буду счастлив уйти навсегда, зная, что вы обрели за Гранью вечное блаженство.
– Нет, Алексей, нет, – тихо ответила я. – Я не приму вашу жертву.
– Натали, я приказываю! – с той же горячностью воскликнул он. Но я покачала головой.
– Вы хотите обречь меня на вечные мучения? – спросила я. – Ведь каждое мгновение вечности я стану терзаться тем, что предоставила вас вашей участи.
– Именно потому, что не в силах обречь вас на вечные мучения, я требую, сударыня, чтобы вы ушли за Грань.
– Почему? Извольте объяснить, сударь, – потребовала я.
– Таливайдена, Светлый пытается сказать, – ответил вместо Алексея Аэрт, – что Предгранье не отпустит душу, которую считает своей.
– Это так, – подтвердил Алексей. – Вы сейчас выбираете не между жизнью и смертью, сударыня. Вы выбираете посмертие: вечное блаженство за Гранью или вечные скитания по Предгранью.
– Разве душа моя принадлежит Предгранью? – спросила я, поворачиваясь так, чтобы видеть обоих стражей одновременно. Палаш в руках Алексея стал тусклым, едва заметным, как и молнии в руках Аэрта. Но если во взгляде Тёмного стража светилось торжество победителя, Светлый по-прежнему надеялся уберечь меня от участи, казавшейся ему хуже смерти.
– Оно накладывает свой отпечаток на душу при каждой встрече, – сказал Алексей. И мне показалось, что говорит он не обо мне, о себе. О себе, потерявшем шанс перейти за Грань и готовом развеяться, но не оставаться в этом страшном месте. Вот только мысль о вечном пребывании в Предгранье не испугала меня так, как пугала она Алексея. Я вспомнила багровый туман, клубившийся в бездне, и бескрайние луга, по которым мы мчались совсем недавно с Аэртом.
– Что ты ещё знаешь о Предгранье, Светлый? – спросил насмешливо Аэрт. – Что ты видел здесь кроме Леса?
Алексей ничего не ответил, но оружие его вновь стало наливаться пламенем, вновь заблистали молнии в руках его противника. И я поспешила отвлечь их внимание на себя:
– Что меня ждёт здесь, – спросила я. – Кем стану я в твоей свите, Аэрт? Борзым псом? Ловчей птицей?
– Нет, – в один голос ответили оба стража. – Нет!
– Твоё место рядом со мной, – воскликнул Аэрт.
– Ваше место, сударыня, рядом со мной, – отозвался Алексей.
При этом на лицах обоих стражей появилось выражение, при взгляде на которое я сделала шаг назад. И другой. И третий.
Выбор, стоявший передо мной, был ясен: не Грань или Предгранье, а Светлый страж или Тёмный.
Но ведь отказ от выбора тоже выбор, подумала я, бросаясь, словно в море со скалы, в явь, к своему безжизненно лежащему телу.
Гипантий 6
Тяжёлая карета господина Игнатьина, примелькавшаяся «У томалэ», на этот раз прогромыхала колёсами мимо трактира и остановилась перед кибиткой старой Фатхи. Радх, сидевший на облучке рядом с кучером одним прыжком слетел на землю и вихрем ворвался в кибитку.
