– Тётушка Фатха, помоги, – выпалил он с порога. – Тали…
– Что с ним? – всполошилась Фатха, перепуганная не сколько самим сообщением, сколько выражением лица томалэ.
– Ожог… от огненного бича, – с усилием выдавил из себя Радх, – и полное магическое истощение. Помоги, тётушка, он у самой Грани.
– А Яшка? – спросила Фатха.
– Цела, – выдавил из себя Радх.
– Хвала Хозяину дорог, – сказала старуха.
Она окинула взглядом ряды горшочков с травами, стоявших на полках, как полководец перед боем осматривает свои войска. И, задумавшись лишь на мгновение, принялась распоряжаться.
– Радх, достань мне с верхней полки вон тот, третий справа… теперь вот этот, с нарисованными ягодами…
Пару минут спустя на столе перед Фатхой выстроилась шеренга горшочков и туесков, между которым громоздились связки трав.
– Сушеница болотная, коровяк, – бормотала старуха, складывая в корзинку своё воинство, – чабрец, почки березы, пыльца тополяники… Наконец, корзина была заполнена и накрыта куском полотна.
– Да поможет нам Хозяин Дорог, – сказала Фатха, тяжело опираясь на палку, чтобы встать.
Радх подскочил, помог ей подняться и подхватил корзинку.
Со всей скоростью, на которую была способна, старуха вышла на улицу и замерла при виде кареты, стоящей перед домом.
– Да поможет нам Хозяин Дорог, – сказал Радх, бережно ведя изумлённую Фатху к карете.
Передав корзинку ошарашенному кучеру, томалэ подхватил старуху на руки и поднял её в карету, не воспользовавшись откидными ступеньками. Затем он забрал корзинку, одним движением скользнул в карету и, захлопнув дверцу, приказал кучеру:
– Трогай, да поживей!
Карета рванулась с места.
За свою долгую жизнь Фатха испытала многое, но барыней в карете ей ездить не довелось. А сейчас ей было не до мягкого бархата сидений и не до дорогих занавесей.
– Рассказывай, – приказала она Радху.
– Это была ловушка, – мрачно сказал он. – Ловушка на ту мразь, что охотилась на Яшку.
– А сама Яшка? – поспешно спросила Фатха.
– Тали тайно отослал её из города вместе со своей сестрой.
– Хорошо, – кивнула Фатха. – И что было дальше? Ловушка сработала?
– Да, – мрачно ответил Радх. – Мразь мертва, а вокруг Тали вьётся Светлый страж.
– А что же дохтур? – немного ревниво спросила Фатха.
– Дохтур, тётушка, тебе в подмётки не годится, – ответил Радх.
– Ой ли, – усмехнулась Фатха. – Отчего ж тогда благородные господа чуть что, зовут дохтура, а не старую томалэ?
– Дохтур только кровь пускать да банки ставить горазд, – ответил Радх. – И язык за зубами держать не умеет.
– Язык, говоришь? – снова усмехнулась Фатха. – У нас с тобой перед Тали, мальчик мой, должок. Мог бы и не говорить.
– Только ничему не удивляйся, тётушка, – предупредил Радх.
– Стара я уже удивляться, – вздохнула Фатха.
И всё же, удивиться ей пришлось. Да и кто бы ни удивился на её месте, обнаружив вместо юноши лежащую на постели молодую женщину.
– Вот оно что, – пробормотала себе под нос Фатха. – Вот она, дама треф.
В спальне царила полутьма, едва разбавляемая светом свечей. Отблески их пламени скользили, переливались по блестящей ткани платья, которое никто не удосужился снять с Тали. Намётанный глаз Фатхи оценил и восковую бледность лица, ещё более бледного на фоне яркой ткани, и истощённость – кожа да кости – тела… Видно было, что Радх не преувеличил, говоря о близости Тали к Грани. И удержать её с этой стороны Грани будет ох как непросто.
Завидев вошедших, сидевшая у изголовья хмурая женщина в сером платье произнесла:
– Ну, наконец-то.
– Как она, мадам Клара? – обеспокоенно спросил Радх.
– Всё также, – ответила она, и Фатха почувствовала безнадёжность, которою говорившая скрывала за спокойно-сдержанным тоном. Поддерживая Радхом, старуха подошла к кровати и села в изножье. Приняв протянутую томалэ корзину, Фатха извлекла из неё горшочек с мазью. Будь она помоложе, Фатха справилась бы и сама, но теперь пальцы её утратили былую ловкость. И после недолгих колебаний старуха протянула мазь Кларе.
– Это от ожога, сударыня, – сказала она.
Та открыла горшочек, подхватила мазь кончиком пальца, поднесла к глазам, понюхала, растёрла между пальцами и, поджав тонкие губы, вынесла вердикт:
– Это лучше, чем я надеялась найти в этом захолустье.
И, не теряя больше времени на разговоры, занялась обожжённой рукой Тали.
А Фатха тем временем бережно достала из корзинки своё самое большое сокровище – настой сердцецвета. Этот цветок, отыскать который мог только чистый сердцем, ценился даже больше, чем на вес золота, потому что чистых сердец во все времена было немного. У томалэ не хватило бы денег даже на пару лепестков, но, по счастью, этой весной Яшка принесла из леса целую охапку сердцецветов.
Чуть помешкав, Фатха передала флакончик с настоем Радху.
– Одна капля – жизнь, – сказала она, – три – смерть.
Мадам Клара оторвалась от своего занятия и пристально посмотрела на Фатху взглядом, под которым кто-нибудь другой, более впечатлительный, поёжился бы.
– Что это? – спросила она.
Но старуха посмотрела ей в глаза уверенно и спокойно.
– Сердцецвет, сударыня, – сказала томалэ.
Подозрительность во взгляде Клары сменилась уважением, а на её губах мелькнуло тонкое подобие улыбки. Фатха почувствовала, что отчаянье, владевшее прежде женщиной, сменилось робкой надеждой. Сама же старуха надеждой себя не тешила, просто знала, что вернёт с Грани Тали, дважды спасшую Яшку от смерти. Вернёт, чего бы ей это само не стоило.
Радх подошёл к Тали и осторожно капнул на губы заветную каплю, одну единственную.
Прошла томительная минута, другая… Внешне ничего не происходило.
Лицо было по-прежнему бледным, а дыхание столь слабым, что казалось, будто бедняжка и вовсе не дышит. Только зеркальце, поднесённое к губам, свидетельствовало, что жизнь по-прежнему теплится в измождённом теле.
Но затем чуть заметно губы Тали дрогнули. Фатха привстала, опершись на палку, и подойдя ближе, склонилась над лежащей. В тишине спальни зазвучал хрипловатый голос старухи, запевшей по-томальски:
– Вернись, Тали, вернись!
Путь ведет нас то вверх, то вниз,
Что нас ждет, угадать нельзя…
Заклинаю тебя, очнись,
Заклинаю, открой глаза.
Вернись, Тали, вернись!
Путь несёт нас, как ветер лист,
