– Алкоголь вреден для ребенка. Здешние коктейли очень крепкие.
Мариса поджала губы, а ее глаза сузились.
– Вот, значит, как? На, попробуй! – Она протянула ему бокал так резко, что жидкость выплеснулась ей на платье, но она не обратила на это внимания.
Краем глаза он замечал, что на них смотрят.
– Или, думаешь, для тебя это слишком крепкое? – Ее глаза светились яростью.
Дамасо неохотно потянул жидкость через трубочку:
– Фруктовый сок?
– Удивительно, правда? Ведь всему миру известно, что я бутылками хлебаю шампанское!
Она отпустила бокал, и он разбился бы, если бы его не подхватил Дамасо. Холодный сок потек по его руке.
– Я не выпила ни глотка на твоем драгоценном острове, а ты все еще думаешь, что я не способна отвечать за себя? – Она улыбнулась одними губами. – Вижу, моя репутация бежит за мной по пятам.
Она глубоко вздохнула, что сделало ее грудь еще выше, а спину ровнее.
– Ты что, подумал, стоит тебе оставить меня хоть на минуту, и я немедленно займусь сексом с каким-нибудь мужчиной или даже сразу с двумя? И поэтому повел себя словно какой-то неандерталец?
Дамасо ошеломленно смотрел на нее. На ее губах по-прежнему играла милая улыбка, и со стороны все это смотрелось как светская беседа.
В его голове бомбой взорвалось осознание, что Мариса профессионально умеет пускать пыль в глаза. Все, о чем он думал, подходя к ней, моментально испарилось из его головы. Насколько искренним был ее смех с этими кавалерами? Может, она просто делала вид, что ей весело?
– Я просто хотел с тобой пообщаться.
– Ну конечно. – Улыбка Марисы говорила о том, что она ему не верит. – Ради этого тебе пришлось даже оторваться от своей дамы. Это ведь твоя девушка, так?
Дамасо рассердился:
– Сейчас не время и не место.
Он никому не рассказывал о своей личной жизни и не собирался оправдываться перед Марисой, даже несмотря на то, что она каким-то образом умудрилась заставить его чувствовать вину.
– Ах, ну конечно. – Мариса отвела взгляд. – Что ж, не буду мешать. – Она повернулась. – До скорого.
– Куда ты направляешься?
– В твои апартаменты, куда же еще. – Мариса была словно Снежная королева, готовая заморозить каждого, кто неосторожно приблизится к ней.
– Прекрасно! Мне, пожалуй, тоже пора.
Дамасо подхватил остолбеневшую Марису под руку и вышел, не обращая внимания на удивленные взгляды.
Короткий полет на вертолете до его дома прошел в молчании. Отвернувшись к окну, Мариса притворялась, что любуется городскими огнями. Она вела себя так, словно он, Дамасо, не стоит ее внимания.
Внутри его поднялась волна гнева. Он уже не тот оборванец, каким был когда-то! Он – Дамасо Пирес, человек, привыкший управлять своим миром. Однако же он, как подросток, пришел в ярость, когда увидел ее с теми мужчинами! Чуть не сошел с ума от ревности.
Ревности? Он ведь никогда не ревнует!
Дамасо потряс головой. Теперь – ревнует.
Выходит, поэтому он столь некрасиво повел себя? Все знали его как воспитанного и выдержанного человека, однако сегодня на вечеринке он явно не соответствовал этому описанию, и это ему не нравилось.
Вертолет приземлился, и скоро они оказались в квартире.
Дамасо считал, что она будет уклоняться от разговора, однако это оказалось не так. Мариса первой повернулась к нему, уперев руки в бедра. В туфлях на шпильках, с бриллиантовым ожерельем на шее и в модном платье, открывавшем стройные ноги, она выглядела мечтой любого мужчины. Однако в ее глазах, несмотря на сверкавший в них огонь, он увидел боль. И он был ее причиной.
– Прости меня. – Дамасо сам не верил, что произнес эти слова. – Я отреагировал слишком бурно.
Ни перед одной женщиной он никогда не извинялся, но Мариса подцепила его на какой-то не до конца понятный ему крючок. Раньше он просто уходил от женщин, которые были с чем-то не согласны.
– Можешь повторить это еще раз?
Боевой тон Марисы, как ни парадоксально, вызывал у Дамасо желание обнять ее и утешить.
– Я не думал, что ты собираешься пить или… э-э-э… заниматься сексом, – выдавил Дамасо. Он чувствовал себя неловко: обычно разговоры давались ему куда легче.
– И что, это должно меня впечатлить?
– Нет, вовсе нет! – Дамасо смешался.
– Я устала, Дамасо. Этот разговор может подождать.
– Нет! – вскрикнул Дамасо и затем, спохватившись, понизил голос: – На острове ведь мы хорошо ладили.
– И что с того?
– Я хочу понять тебя, Мариса. – Впервые в жизни Дамасо действительно хотел кого-то понять. И не знал, что это значит. – Я хочу, чтобы ты мне доверяла.
Вот, уже лучше. Женщины любят разговоры о доверии.
– Доверять? – повторила она резко. – С чего бы мне доверять тебе? Мы провели вместе одну ночь, и я не припомню, чтобы ты тогда интересовался моим доверием. И вообще говоря, твое стремление сбежать, как только ты получил что хотел, было довольно-таки оскорбительно.
Она произнесла это, по обыкновению задрав подбородок, однако Дамасо разглядел краску на ее щеках.
Его грудь словно бы залило горячей волной. Что это? Неужели стыд? С этим чувством Дамасо раньше не был знаком.
Раньше, когда он вспоминал их утреннюю беседу, он в первую очередь думал о том презрении, которым она его окатила. Проще было вспоминать об этом, а не о том, что он как ошпаренный выскочил из ее постели, до смерти перепуганный нахлынувшими на него непривычными эмоциями. И причиной столь поспешного отъезда был вовсе не бизнес, а внутреннее ощущение, что эта женщина угрожает его душевному спокойствию.
И он никогда не давал себе труда посмотреть на ситуацию ее глазами. А теперь посмотрел.
– Я не должен был так с тобой поступать. Я совершил ошибку.
Мариса еле заметно пожала плечами, но Дамасо чувствовал, что на самом деле это для нее важно. Он посмотрел ей в глаза и увидел там крайнее удивление, почти шок оттого, что он открыто говорит такие вещи.
– Обстоятельства изменились, и теперь в наших интересах поскорее найти общий язык, – продолжал он.
– На вечеринке ты как-то не очень хотел меня понимать! – Ее голос звенел от обиды.
– Я был не прав! – От волнения Дамасо снова повысил голос, но, заметив это, исправился. Он глубоко вдохнул, чтобы вернуть самообладание. Он вступал в неизведанные земли, но был готов пройти их до конца – ради ребенка. – Я знаю, что ты прячешь за своей улыбкой, – произнес Дамасо и только тогда осознал, что это правда. Он вспомнил, как на маршруте она часто ослепляла своих поклонников этой улыбкой, однако сейчас, когда они были одни, в ней чувствовалась печаль.
