Франко опустился на колени и стал ласкать ее между ног. Холли едва могла стоять. Она вцепилась пальцами в его волосы, словно в спасательный круг.
Горячая вода струилась по их телам, усиливая лихорадочное возбуждение. От настойчивых ласк Франко Холли испытала такой мощный оргазм, что ей показалось, будто ее тело разлетается на тысячи кусочков. К счастью, Франко крепко обнял ее, иначе она рухнула бы на пол.
Она обмякла в его руках, словно тряпичная кукла. Франко выключил воду, завернул Холли в пушистые полотенца, подхватил на руки и понес в спальню.
Довольно бесцеремонно опустив ее на кровать, он повернулся и пошел в ванную комнату. Через открытую дверь она наблюдала, как он быстро вытирается полотенцем, потом бросает его на пол и начинает одеваться.
– Что ты делаешь? – спросила она.
Франко натянул брюки:
– А ты как думаешь? Я одеваюсь.
Она села, по-прежнему завернутая в полотенца:
– Почему? Что не так?
– Когда ты собиралась мне признаться? – произнес он, надевая носки и ботинки. – Или ты надеялась, что я не замечу?
Она плотнее запахнула полотенца на груди. Внезапно ей стало страшно.
– Что ты должен был заметить?
– То, что ты никогда не занималась этим раньше.
Холли сморгнула внезапно навернувшиеся на глаза слезы. Она надеялась, что это будет не так очевидно.
– Я вела себя не так, как нужно?
От отчаяния он зарычал, надел рубашку и принялся застегивать пуговицы:
– Почему не сказала мне, что ты девственница?
– Зачем мне об этом говорить?
– Боже мой, Холли. Тебе двадцать восемь лет. Разве я мог представить, что ты все еще девственница? Что у тебя было с тем мужчиной?
– С каким мужчиной?
– С богачом, который хотел отобрать у тебя виноградники.
– Кто, черт побери, рассказал тебе об этом?
– Джош. Он предупредил, чтобы я тебя не обижал.
– О боже. – Холли закрыла лицо руками.
Ей стало стыдно. Мало того что мужчины обсуждают один из самых унизительных эпизодов в ее жизни, так еще находятся те, кто просит ее не обижать. Отлично. Неудивительно, что она по-прежнему неопытна.
– Я и вообразить не мог, что ты девственница. Тебе двадцать восемь лет. Разве многие остаются невинными в двадцать восемь лет?
Да, она девственница, но Франко говорит об этом так, словно Холли сумасшедшая.
– Да ты знаток в этом вопросе! – воскликнула она. – Хотя у вас, Четсфилдов, наверняка иные представления о морали, чем у нас, простых смертных. В каком возрасте, по-твоему, нужно терять девственность? В восемнадцать? В двадцать? Или ты расстался с нею гораздо раньше?
– Что за чушь!
– Это было в раннем возрасте? Родители знали?
Он покачал головой:
– Моя семья тут ни при чем.
– Почему? Твоя семья имеет непосредственное отношение к предстоящей сделке. Именно из-за твоей семьи я не хочу ее заключать. Я не могу не говорить о твоей семье.
Франко засунул рубашку в брюки, поднял одежду Холли с пола в ванной комнате и бросил ее на кровать рядом с ней.
– Дело в тебе и во мне. Мнение остальных не важно, – сказал он.
– Если так, то почему ты не занимаешься со мной любовью?
– Потому что ты девственница, Холли, – ответил он.
– Ну и что?
– Разве этого недостаточно?
– Чего? – Ее совсем не удовлетворил его ответ. – То есть, если бы я не была девственницей, ты бы прямо сейчас занимался со мной любовью?
В ответ он хмыкнул, не соглашаясь и не отрицая, и запустил пальцы в еще влажные волосы, старательно избегая ее взгляда.
– Пойду поставлю ящики с вином в машину.
– Ты не ответил, – произнесла она. – Почему тебя так смущает, что я девственница? Ты хотел заняться со мной любовью. Боже, ты практически это сделал. В чем же проблема? Ты боишься девственниц?
– Перестань разыгрывать драму, – бросил Франко. – Я ничего не боюсь. Я просто предпочитаю с ними не связываться. Одевайся!
Он говорил серьезно. И он действительно собирался уходить.
– Чего ты от меня хочешь? – спросила она. – Чтобы я тебя умоляла?
– Я хочу, чтобы ты оделась. Мы уезжаем.
Холли сбросила с себя полотенца. Впервые в жизни ей было наплевать, что она обнажилась перед мужчиной. Ее распирало от злости. Обнаженная, она стояла в центре комнаты, раскинув руки.
– Ты хотел заняться со мной любовью! – Она буквально предлагала ему себя.
Он старался не смотреть на нее в упор.
– Конечно. Пока не узнал, кто ты.
– Франко, что в этом такого? Я же не беременна!
– Я совершил ошибку, – произнес он. – Одевайся, и поедем отсюда.
На его боку заныл шрам. Франко убеждал себя, что это от холода, хотя знал – боль напоминает ему о тысяче ошибок в его жизни. Меньше всего ему сейчас нужно связываться с девственницей. Однажды он совершил подобный промах, но никогда его не повторит.
Девственницы отдаются мужчине, а потом требуют выполнять обещания и нести за них ответственность. Девственницы приносят неприятности.
Мишель верила, что они будут вместе до конца жизни. Пусть она говорила, что вернулась в жизнь Франко только ради Никки, но на самом деле она воспользовалась болезнью дочери как доказательством того, что они связаны навсегда.
– Ты был у меня первым, – постоянно напоминала она ему. – Ты был особенным.
Как будто этих слов было достаточно, чтобы убедить его никогда ее не бросать. Но не стоит забывать, что она даже не потрудилась сообщить ему о своей беременности и ребенке. Если бы не Никки, они бы никогда не воссоединились. Мишель была всего лишь лондонским увлечением Франко. Бурный роман с такой девушкой, как она, его семья никогда не одобрила бы.
Все закончилось, когда он улетел в Италию, чтобы работать на винограднике недалеко от Пьяченцы.
Франко потер бок.
Двадцативосьмилетняя девственница. Как такое возможно? Он задавался вопросом, какие еще сюрпризы приготовила ему Холли Перман.
Ночь была темной, холодной и сырой. К счастью, на затемненной извилистой дороге была хорошо видна белая разметка. Негодующая Холли сидела рядом с молчаливым Франко. Если он решил, что, заставив ее одеться и сесть в машину, вынудит ее молчать, он серьезно ошибался.
Напряжение нарастало. В конце концов Франко не выдержал свирепого взгляда Холли.
– Постарайся немного поспать, – сказал он.
– Какова реальная причина? – спросила она.
