Шум поднял Алексей, прибежавший спозаранку к Николаю Грудову.
Тот услышал сильный стук в дверь и вышел на крыльцо.
– Ты, Лешка? Ну и чего опять у тебя случилось? Или снова изуродовал жену?
– Нет, Никола, хуже!
– Убил? – выкрикнул Николай.
– Сбежала Катька вместе с сыном.
– Как это сбежала? Врешь!
– Вот те крест, Никола.
На шум на крыльцо вышла Ольга.
– Чего тут у вас?
– Беда, Ольга, – сказал Алексей. – Бросила меня Екатерина, сбежала с дитем.
– Когда?
– Так ночью, когда же еще?
– И ты не слыхал, как она собиралась, из дома выходила?
– Если бы слыхал, то остановил бы. Вчера все как всегда было. Поужинали вместе, во дворе посидели. Стемнело, спать легли. Я на лавку. Не допускала до себя Катька, как ни просил. А проснулся, гляжу, нет ни жены, ни сына.
– Дела, – проговорил Грудов. – Не простила она тебе обиду, Лешка.
– Но разве можно так?
– Нельзя, но ты сам виноват. От нас-то чего хочешь?
– Катька не иначе как в Демидовку подалась. Там изба родительская. Больше ей идти некуда. Давай, Никола, доедем до Демидовки. У меня лошади своей нету, на работы у Глеба брал.
Николай сплюнул и заявил:
– У меня без тебя дел нет, да? Ступай к старосте Кирьяну, пусть он разбирается в ваших делах. Ему положено, а у меня…
– Помоги, Николай! – взмолился Лешка. – Кирьян расспросами замучает, а мы если поспешим, то, может, по дороге перехватим Катьку.
Ольга тронула мужа за руку:
– Помоги, Коля.
– Да? Ну ладно. Только это, Лешка, в последний раз. Надоел ты мне со своей семейной неразберихой.
– В последний, обещаю.
Николай запряг лошадь. Алексей запрыгнул в телегу, и они покинули деревню. Ехали быстро, чем привлекли внимание сельчан. Бабы тут же прознали про бегство Екатерины.
Глеб услышал об этом от соседа.
– Вот и ладно, – сказал он. – Баба с возу, кобыле легче. Даст бог, не вернется. Из-за нее, проклятущей, в семье раздор.
Поступок Екатерины осуждали все сельчане. Как бы то ни было, но жена обязана подчиняться мужу. Кто-то требовал примерно и прилюдно наказать беглянку, чтобы не позорила мужа.
Ольга молчала. Она знала, что стало причиной бегства молодой женщины, но, как и все, осуждала Екатерину.
Между тем поездка Грудова и Рыбанова ничего не дала. В Демидовке Екатерину не видели. Осмотр избы показал, что в нее давно никто не входил.
В Ютешу Николай вернулся один.
Его встретил староста Кирьян и спросил:
– Ну и как поездка? Нашли Катьку?
– Нет. В Демидовке ее не было.
– А где Алексей?
– В Перово подался.
– В уезд? Зачем?
– Сказал, что пойдет к полицейскому исправнику и попросит, чтобы тот учинил розыск сбежавшей жены.
– Позор-то какой!
– Да уж, Кирьян, Лешке не позавидуешь. Его и раньше в деревне за мужика не держали, а теперь и вовсе со света сживут. Глеб в этом первый помощник.
– А кто такой Глеб, чтобы законы нарушать? И баб успокоим. Лишь бы беды какой не случилось. – Староста вздохнул и заявил: – Скоро становой пристав объявится, захочет узнать, что к чему. С людьми говорить будет. Гляди, Никола, он о битье Катьки прослышать не должен. И Ольгу предупреди.
– За то не переживай, не подведем.
– Эх, и что за жизнь пошла? Бабы от мужей бегут. Меньше их в город возить надо. А то насмотрятся на тамошних барышень, вот в башках дурные мысли и родятся.
– Так Лешка и сам в город не ездил, и жену туда не возил.
– Да я вообще!..
– Тут ты прав, конечно. Ладно, поехал я. Дома забот хватает, и так время зазря потерял.
– Езжай и помни уговор насчет пристава.
– Если он еще приедет.
– Приедет. Не каждый день такое происходит, когда исчезает баба с ребенком. – Кирьян нахмурился и проговорил: – А может, Никола, и не было того?
– Чего не было?
– Не сбегала Катька.
– Куда ж делась?
– Может, Лешка прибил ее и дитя, тайком ночью похоронил где-нибудь в поле, а сам и сбежал?
Николай отмахнулся:
– Да ладно тебе, Кирьян. Что он, зверь дикий?
– Ох, чую, нехорошие вести ждут нас. Но ты езжай. Мне подумать надо да к встрече с приставом приготовиться.
Становой пристав приехал ближе к полудню. Особо не усердствуя, он поговорил с соседями Рыбанова-младшего, потом с Глебом, братом Алексея. Кирьян организовал обед для господина пристава, вручил ему котомку с продуктами. Тот привычно, как должное, принял подношение, составил протокол и был таков.
Алексей так и не появился.
А на следующее утро, 18 мая 1868 года, в дверь дома Рыбанова-старшего постучал мальчишка.
Глеб вышел на крыльцо и спросил:
– Чего тебе?
– Вы Глеб Ефремович Рыбанов?
– Да, и что?
– Я из Сарды, меня доктор прислал.
– Зачем?
– Велел сказать, что брата вашего на рассвете нашли мертвым у берега речки Мока.
– Что?.. Алексей утоп?
– Про то не знаю. Доктор еще сказал, чтобы вы подъехали к мостику в овраге.
– Ничего не понимаю. В овраге?
– Да, к переходу. Я все передал. – Мальчишка выскочил со двора Рыбанова и, сверкая пятками, побежал по дороге на Сарду.
К Глебу вышла бабка Анна.
– Что-то случилось, сынок?
– Ты бы лежала, мама.
– На сердце неспокойно, да и воздуха не хватает. А под утро Алексей приснился. В болоте по грудь. А я рядом, на земле твердой. Он руки ко мне тянет, помочь просит, а у меня и сил нет. Надо бы посмотреть, у себя ли он, горемычный. В наш-то дом и не заходит.
Глеб шмыгнул носом:
– Я посмотрю, мама.
– Посмотри, сынок, и помни, он брат твой единоутробный.
– Ладно.
Глеб решил лошадь не запрягать, пошел пешком.
В овраге он встретил доктора, знакомых мужиков из Сарды.
– Лешку, брата твоего, поутру пастух здесь нашел, – сказал ему Пал Пылыч.
– Где?
– Недалече от мостка у берега.
– Да как он мог утонуть в речке, где воробью воды по колено?
