Волков усмехнулся:
– Сам-то помнишь, сколько мне должен?
– А как же, три рубля с полтиной.
– Пять рублей.
– Да? Значит, пять, я разве против? Зарплату получу, все до копейки отдам.
– У меня дома водки нет, на тебе двадцать копеек. – Федор достал из кармана пальто мелочь. – И на похмелку, и на закуску хватит.
– Благодарствую, спаситель ты мой. Что бы я без тебя делал?
Из двери напротив вышла любовница Волкова прачка Зинка.
– Кого я вижу?! Федор Алексеевич явился! – заявила она и тут же рявкнула на Дулина: – А ну брысь отсюда, пьянь подзаборная.
Дулин, получивший то, что хотел, пошел к лестнице, на ходу надевая тулуп и шапку.
Зина подбоченилась и продолжила наступление:
– И где же ты, мой разлюбезный, ночку-то провел? С девками непотребными гулял?
– Ты чего орешь? – сощурив глаза, осведомился Федор.
– Вот те на, он еще спрашивает? Чай не чужие, могу и полюбопытствовать.
– Да? Ну тогда заходи, в комнате спросишь, нечего здесь горлопанить. Там же и ответ получишь.
Не услышав в словах Волкова угрозы, Зина прошла в его комнату. Там она тут же получила резкий удар в живот, от которого у нее перехватило дыхание. Женщина широко открыла рот, присела на пол, прислонилась спиной к стене.
Федор влепил ей пощечину.
– Дыши глубже, дура.
– За что? – едва сумела выговорить женщина.
Волков нагнулся к ней.
– За что? За то, что ты никто, чтобы устраивать мне допросы. Спят с тобой, и будь рада. Сколько раз тебе, глупой, говорить, не лезь в мои дела? Я тебе кто? Муж? Нет. Не был им и не буду. Ты для меня обычная подстилка, которую я использую по нужде. Надоест, выброшу на свалку. Вздумала, что права на меня какие-то имеешь. Нет их у тебя. Сучка ты, и ничего больше. А теперь проваливай в свою прачечную, и чтобы я тебя больше не видел. Все, баста. Кончилась любовь. Пусть тебя лохматит пьянь трактирная. Пошла вон!
Зина немного пришла в себя, поднялась:
– Вот, значит, как ты со мной? Подстилка я для тебя! Другую бабу нашел?
– Я сказал, пошла вон! Чего не ясно?
– Да ясно мне все, Феденька. Уйду. Только учти, я тебе этого не прощу.
Волков усмехнулся:
– В полицию побежишь жалиться?
– А хотя бы и в полицию.
– Кто тебя на порог участка-то пустит? Ты на себя в зеркало посмотри, чудище!
– А пустят, Федька, когда скажу, что мужик у меня по соседству подозрительный проживает. Год нигде не работает, а каждый день в трактире, одежа приличная, в хате всегда и водка, и закуска дорогая. Извозчик чуть ли не личный иногда приезжает и увозит его неизвестно куда. Неужто я ничего не вижу? Все замечаю. Как думаешь, не захочет ли полиция познакомиться с тобой?
Это была уже серьезная угроза.
Федор схватил Зинку за волосы, подтащил к столу, взял нож, приставил к ее горлу.
– Ты чего это, Федька? – испуганно пролепетала женщина. – Я же не серьезно, со зла и ревности. Да разве ж я сдам тебя?
– Заткнись, сволочь, и слушай внимательно. Если меня заберут, тебе, шалава, не жить. С работы домой не дойдешь. На куски порежут дружки мои. А до того так с тобой развлекутся, что сама смерти просить будешь. Поняла, тварь?
– Да, Феденька, поняла.
Он оттолкнул ее от себя.
– Проваливай, живи пока, но слова мои помни крепко.
– Конечно, Федя, все помню. – Зина выскользнула из комнаты и вскоре убежала на работу.
«Сдаст или нет? – подумал Федор. – Нет, не посмеет. Она знает, что я слов на ветер не бросаю. А если все же сдаст? Ну и пусть. Что мне предъявит полиция? То, что я не работаю? Но у меня нет постоянной должности, а сшибить деньгу я могу где и когда угодно. Этого никто проверять не будет. В участке не дураки сидят, поймут, что баба оговаривает мужика за то, что тот бросил ее. Да и какая из Зинки заявительница, если сразу видно, что шалава? Вдобавок Зинка трусиха. Защитить ее некому. А угроза моя реальна. От прачечной идти через темный двор. Там ее спокойно можно разделать под орех. Кричи или нет, все одно помощи ждать неоткуда. Не станет она рисковать, найдет другого хахаля. Пока дергаться не стоит».
Федор сходил в винную лавку, купил бутылку водки, в соседнем магазине взял копченой рыбы, хлеба, папирос и вернулся домой. В коридоре его никто не ждал. Если бы Зинка обратилась в полицию и там ей поверили бы, то сейчас здесь его уже встречали бы.
Он вошел в комнату, распечатал бутылку водки, нарезал рыбу, хлеб, выпил, закусил, прикурил папиросу. Пока все спокойно. Главное, он добился своего. Адина теперь его. Никуда не денется. А с ней и ее богатенький папаша, будущий родственник. Федор даже рассмеялся, представив себя в роли зятя столичного ювелира. Что ж, ради этого он подождет.
Но ждать не пришлось. В десятом часу в дверь кто-то тихо постучал. Это явно не полиция. Может, Дуля приперся?
– Кто? – спросил Федор и как гром среди ясного неба услышал голос Адины Глозман:
– Это я, Федя! Открой!
Волков распахнул дверь.
– Ты? Что случилось?
– Собирайся быстрее, Федор! Тебе надо немедленно уходить отсюда.
– Но почему?
– Анатолий Абрамов предал организацию. Остальное позже, у нас очень мало времени.
– Вот стервец! Я сейчас, Адя. А ты ступай в соседний двор. Здесь не стоит находиться.
– Хорошо. Но ты поторопись, Федя.
– Конечно, любимая.
Страх вызвал боль в желудке Волкова. Еще никогда возмездие за преступления, совершенные им, не подбиралось так близко к нему. А отвечать и нести заслуженное наказание ему не хотелось.
Чтобы успокоиться, он выпил стакан водки, встряхнулся. Так! Главное – сумка с драгоценностями и остатками денег в ассигнациях и монетах. Он быстро достал ее из тайника. Теперь одежда. Выбирать нет времени, да и не надо. Потом можно прикупить, что потребуется.
Следы? Их не убрать. Да и что дадут отпечатки его пальцев? С убийством Порфирия дело не свяжут, а в случае с Сазоновым никаких улик он нигде не оставил. В принципе, у полиции на него ничего особенно быть не может, только донос мерзавца Толика, но сейчас и этого хватит. Остальное в участке выбьют. Там это умеют.
Так что надо бежать. Вот только куда? Хорошо, отсюда они с Адиной уйдут. Зинка ничего такого рассказать полицейским не сможет, потому как и не знает.
Но что дальше? Бежать из Питера? И это тогда, когда он так близок к своей цели? Да и в другом городе так не устроишься. Если только в Москве. Но до нее добраться надо.
Федор захватил со стола папиросы, спички, взял сумку. Он вышел в коридор, затем на лестницу, по черному ходу прошагал во двор, оттуда на улицу.
