Рохер вздохнул:
– К сожалению, да.
– Ничего сделать для ее выздоровления нельзя?
– Нет, только облегчить последние дни. Поэтому советую вам забрать ее домой и окружить лаской. С моей стороны…
Волков прервал врача:
– Ей плохо в больнице?
– А вы в курсе, что произошло буквально часа три назад на Ходынке?
– Нет, – вновь солгал Волков.
– Там приключилась ужасная трагедия. Сейчас в больницы города свозят сотни пострадавших. В данных условиях медицинский персонал просто не в состоянии уделить Адине Натановне должного внимания. Я, конечно, говорил с главным врачом Великовым. Дмитрий Федотович обещал сделать все, что в его силах, но боюсь, он просто не сможет сдержать слово.
– Скажите откровенно, Герман Анатольевич, сколько осталось жить Адине?
– Я не могу точно ответить на этот вопрос. Все зависит от организма. Но недолго.
– Тогда и забирать ее из больницы незачем.
– Федор Алексеевич!.. – воскликнул врач.
– Все! Это мое решение. Оно не обсуждается.
– Но хотя бы деньги на лекарства?..
– Какие лекарства, если жена обречена?
– Я удивляюсь вам.
Волков усмехнулся:
– А не надо удивляться. Жизнь научила меня принимать удары судьбы. Давайте-ка обсудим другую тему.
– Я слушаю вас. Но прежде хотел бы получить причитающуюся мне сумму.
Волков достал из сейфа несколько банкнот, передал их Рохеру.
– Вот ваше вознаграждение.
Врач сложил купюры в портмоне.
– Что за тему вы хотели обсудить, Федор Алексеевич?
– Адина говорила, что вы не прочь приобрести такой же дом, как этот, не так ли?
– Да. Это правда. Практика расширяется, и мне хотелось бы иметь просторный кабинет рядом с квартирой.
– Я предлагаю вам купить мою квартиру вместе с лавкой.
– Это весьма неожиданно.
– Соглашайтесь, Герман Анатольевич, ничего лучшего вы не найдете. Наверху квартира, внизу кабинет. Переставлять ничего не надо. Только заменить мебель и, возможно, сделать небольшой ремонт.
– Предложение заманчивое. Сколько вы хотите за квартиру и лавку?
– Цены вам известны.
– А как насчет долгосрочной аренды?
– Нет, только продажа.
– Но сделку невозможно совершить, пока жива Адина Натановна.
Волков, совершенно равнодушный к состоянию несчастной жены, опять усмехнулся:
– Вы же сами сказали, что жить ей недолго. В больнице тем более.
– У меня сейчас нет такой суммы.
– Я готов подождать месяц. Мне ведь тоже надо распродать товар, утрясти финансовые дела.
Врач поправил пенсне.
– Месяц.
– Или даже больше, если Адина проживет дольше. Решайтесь. Иначе я найду другого покупателя.
– Хорошо. Я согласен.
– Вот и прекрасно. По этому поводу не мешает и выпить, а, Герман Анатольевич?
– Вы странный человек, Федор Алексеевич.
– Вы правы, господин Рохер. Но таким меня сделала жестокая жизнь. Так как насчет коньяка?
– Предпочитаю водку.
– Хорошо, есть и водка.
Выпив, Федор сказал:
– Думаю, вам не стоит просить господина Великова оказывать Адине особое внимание. Это уже не в ваших интересах.
– Но я давал клятву.
– Бросьте, Герман Анатольевич. Что такое клятва? Всего лишь высокие слова. Давайте обойдемся без них.
Вскоре Федор проводил Рохера и завалился спать. Совесть его не мучила, потому как он ее не имел.
А вечером дворник Евсей передал ему тридцать рублей.
– Это все, что мне дали, за исключением червонца, который я забрал.
– Мало, но ладно. И молчи об этом!
– Я не дурак.
– Да? А по внешнему виду не скажешь.
– Федор Алексеевич!..
– Ладно, не обижайся, я шучу.
– Может, того?..
– Чего?
– Обмоем сделку?
– Подумал, что сказал?
– Извиняюсь, хотел как лучше. А на Ходынке-то и вправду тысячи людей полегли. Вот тебе и праздничное гулянье.
– А я что тебе говорил? Все, разошлись.
Федор Волков вышел со двора и направился вовсе не в больницу к умирающей Адине, а в трактир, пить да гулять. Волков уже вычеркнул из своей жизни несчастную женщину.
В десятом часу, узнав о катастрофе, к московскому генерал-губернатору Сергею Александровичу прибыл его адъютант штабс-капитан Владимир Федорович Джунковский. Градоначальник был уже оповещен о случившемся и находился в растерянности.
Он взглянул на адъютанта.
– Как такое могло произойти, Владимир Федорович? – Великий князь приказал, не дожидаясь ответа: – К государю!
Бледный император встретил дядю в кабинете, поднял руку и сказал:
– Не надо доклада, Сергей Александрович. Мне известно, что произошло на Ходынке. Это ужасно. В течение каких-то десяти – пятнадцати минут в давке, по данным, представленным мне, погибли тысяча двести восемьдесят два человека. Число раненых уточняется, но уже ясно, что их несколько сотен. Это невероятно. Я не знаю, что сказать. Почему Власовский допустил такое скопление народа ночью на поле, полиция не остановила людей, не оцепила ров? Как, в конце концов, вышло, что палатки открылись в шесть часов, а не в десять? Сергей Александрович, скажите, почему на том же Ходынском поле в день коронации отца все прошло спокойно, а сегодня приключилась катастрофа? Вы можете ответить на эти вопросы?
Великий князь опустил голову.
– Нет, ваше величество.
– Что по этому поводу докладывал обер-полицмейстер?
– От него еще не поступало докладов. Сейчас на Ходынке господин Витте. Впрочем, там и генерал Власовский.
– Мы тоже едем туда!
– Этого не следует делать, ваше величество.
– Почему?
– Что мы можем там видеть? Ликвидацию последствий катастрофы? К тому же по церемониалу вы должны появиться там в два пополудни. Давайте дождемся возвращения Витте?
– Хорошо. По факту произошедшего повелеваю провести тщательное расследование. Виновных в трагедии наказать. Всех! Независимо от должности и чинов.
– Следствие будет проведено, виновных накажем.
– А вот погибших не вернем. Но хотя бы христианское сострадание мы проявить в состоянии. Приказываю на каждую семью погибшего или пострадавшего выделить из казны по тысяче рублей. Похороны и лечение провести также за государственный счет. Детей, оставшихся сиротами, определить в приюты и обеспечить надлежащий уход за ними. Это пока все.
