Здесь надо бы сделать отступление и оценить, насколько значительной являлась сумма, выделенная императором семьям погибших и пострадавших. В то время ломовая, рабочая лошадь стоила примерно семьдесят рублей, для извоза – около ста, дойная корова – от шестидесяти. Небольшую квартиру на окраине Санкт-Петербурга можно было снять за пять-семь рублей в месяц. Средняя зарплата на заводах тогда составляла от десяти до тридцати пяти рублей. Так называемая рабочая аристократия получала от пятидесяти до восьмидесяти рублей, как и врачи. Фельдшера имели тридцать пять рублей, младшие же чины государственных служащих вообще довольствовались двадцатью. Для простого народа тысяча рублей – очень большие деньги.
Да, естественно, никакая материальная помощь не залечит душевные раны и не вернет близких. Но поддержка государства позволяла семьям не только выжить. Пособия, выдаваемые по случаю гибели людей в наши времена, не идут ни в какое сравнение с той поддержкой, которая была оказана потерпевшим Николаем Вторым.
Отдав распоряжения по поводу компенсационных выплат, государь принял премьер-министра, вернувшегося с Ходынки. Витте тоже был весьма подавлен.
– Что там, Сергей Юльевич?
– Когда я ехал на Ходынку, ваше величество, то ждал увидеть кровавое зрелище, но ничего такого не заметил. Все прибрано, сглажено. Людей на поле по-прежнему много, они ждут продолжения праздника.
– Праздника на крови? – воскликнул император.
– Катастрофа произошла на небольшом пространстве. Я разговаривал с людьми, которые находились недалеко от павильона. Так они вообще ничего не знают о трагедии и ждут прибытия на празднества вашего величества с супругой.
– Это просто ужасно.
В разговор вступил великий князь Сергей Александрович:
– Я понимаю ваше состояние, государь. Вы сейчас стоите перед выбором: довести до конца праздники по намеченному плану, отменить все, объявив траур, или внести изменения в программу в соответствии со сложившейся ситуацией.
– Я склоняюсь к тому, чтобы прекратить торжества, – сказал Николай. – Но вряд ли это допустимо с политической точки зрения. Сейчас в Москве весьма много знатных особ, укрепление и улучшение отношений с которыми пойдет на пользу государству. Когда еще появится возможность в кратчайшие сроки провести встречи с представителями высшей власти практически всех стран Европы? Я понимаю, что революционно настроенные лица воспользуются ситуацией и обвинят меня в черствости, в безразличии к бедам народа, стремлении к собственному благополучию. Уже сейчас об этом наверняка разносятся слухи. Не исключено, что готовятся и провокации. Перед тем как принять решение, я хотел бы узнать ваше мнение на сей счет. – Царь прикурил папиросу и опустился в кресло.
Слово взял Сергей Александрович:
– Считаю, что торжества отменять нельзя, следует довести их до конца. Объявление о решении вашего величества оказать существенную материальную помощь семьям погибших и пострадавших, а также о проведении тщательного следствия по факту катастрофы несколько успокоит обстановку. Вам надо довести начатое до конца. Я же на Ходынку не поеду, отправлюсь с супругой в больницы, где размещены пострадавшие, отдам все необходимые распоряжения, касающиеся обеспечения их всем, что требуется для лечения. Неплохо было бы, чтобы и императрица Мария Федоровна сделала то же самое. Этим мы покажем, что царской семье небезразлично горе народа. Ведь так оно и есть на самом деле. Вам же, государь, следует продолжить участие в запланированных мероприятиях.
Витте согласился с великим князем.
– Что ж, да будет так, – проговорил Николай. – В два часа я должен быть на Ходынском поле. Сергей Александрович, отдайте все необходимые распоряжения по этому поводу.
– Да, государь.
– А вот прием у французского посла графа Густава Монтебелло надо отменить. Или перенести на другой день.
– Этот прием, ваше величество, готовился задолго до коронации, – заметил великий князь. – Он имеет важное международное значение, так как должен способствовать налаживанию союзнических отношений между Россией и Францией.
– Но ведь сами французы могут неправильно расценить мое появление в посольстве после того, что произошло на Ходынке. Граф Монтебелло несомненно оповещен о трагедии.
– Ваше величество, я предлагаю принять окончательное решение по приему у французского посла после посещения Ходынки, – заявил Витте. – Если вы посчитаете, что прием невозможен, то мы перенесем его.
Император кивнул:
– Вы правы. Мне надо самому посмотреть на реакцию людей, которые собрались на Ходынке.
– Не забывайте, что прием у посла иностранной державы для руководителя государства – не развлечение, а самая что ни на есть работа. А также то, что враждебные нам страны стремятся во что бы то ни стало расстроить отношения России и Франции.
Пять минут третьего на балконе царского павильона появились император и императрица. Государь был бледен, его супруга сосредоточена, все Ходынское поле заполнено людьми. Над зданием взвился императорский штандарт, грянул залп салюта. Вся масса людей обнажила головы, и тут же над полем пронеслось оглушительное «ура».
Перед павильоном прошли пешие и конные полки. Народ продолжал кричать и подбрасывать шапки.
Пробыв на поле полчаса, их величества отправились в Петровский дворец. Там они принимали депутации от крестьянства. Для московских дворян и волостных старшин был устроен обед в двух шатрах, стоявших перед дворцом.
Еще находясь на Ходынке, император принял решение не отменять торжества. Посему вечером государь с супругой направились на прием у французского посла графа Монтебелло.
Присутствуя на приеме, император подчеркнул верность России союзническим отношениям и заинтересованность в их развитии. Николай пробыл в посольстве недолго и вскоре уехал, предоставив каждому из свиты выбор – веселиться ли в этот день скорбного события.
На следующий день император и Александра Федоровна в сопровождении Сергея Александровича посетили больницы. Они обходили палаты, где размещались раненые, почти со всеми беседовали, расспрашивали о подробностях. Из пятисот с лишним пострадавших более половины уже выписались, переехали домой.
20 мая на Ваганьковском кладбище хоронили погибших. Туда приехал отец Иоанн Кронштадтский и утешал своим словом родственников погибших. Его появление произвело сильное впечатление на удрученных людей. Позже на Ваганьковском кладбище по указу императора был возведен храм в память жертв давки на Ходынском поле.
По высочайшему повелению, кроме единовременного пособия по одной тысяче рублей, всем семьям погибших назначалась пожизненная пенсия из собственных средств императора. Люди получали их вплоть до самой революции 1917 года.
Следствие признало трагедию 18 мая несчастным случаем, не пресеченным полицией. Обер-полицмейстер генерал Власовский был смещен с должности. Великий князь Сергей Александрович подал прошение об отставке, но государь ее не принял.
