– Это семья… – вздохнул Литвинец. – Тебе не понять, Холодов…
– Объясните, постараюсь понять, не тупой. Ваша семья, насколько знаю, в безопасности, живет у родственников под Рязанью.
– Я два раза был женат… Первый брак не то что не сложился, я обожал свою жену, детей… – Такое ощущение, что Литвинец задыхался, ему не хватало воздуха. – Там была глупая история с адюльтером по пьяному делу, меня выставили из дома – жена была гордая, осталась одна с двумя детьми. Назад не пустила. Пришлось начинать новую жизнь. Но забыть свою первую семью я не мог, они навсегда остались самые родные. Вот уже двадцать лет… Первая жена вышла замуж, но муж умер, я часто приезжал в Николаев, они там жили, виделся с детьми. Это сын и дочь, они уже взрослые. Сейчас их держат взаперти в Управлении СБУ по спецоперациям… Устраивать операцию по освобождению заложников бессмысленно – я не знаю, в каком изоляторе они находятся…
– И вы решили, что предательство – самый удобный вариант, – поморщился Холодов. – Вы давите на жалость, Захар Георгиевич. Я могу проникнуться к вам сочувствием, но никогда не пойму то, что вы сделали. Предательство есть предательство. Последний вопрос на этой стройке. Вы можете частично искупить свою вину. Где и когда состоится очередная акция «Гепарда»? Что-то мне подсказывает, что вы знаете.
От внимания не ускользнуло, как нервно шевельнулись плечи предателя. Он знал! Он мог не знать, и он знал – поскольку сам предоставлял информацию врагу! И по готовящейся акции наверняка предоставлял. Враг обязан был с ним консультироваться – с кем еще? Оттого и был майор Литвинец столь ценной фигурой для украинских силовиков, которую ни в коем случае нельзя было подставить под удар.
– Хорошо, капитан, я скажу… Завтра, Донецк, средняя школа номер 16… Назарченко в три часа будет проводить пресс-конференцию, отвечать на вопросы российских и иностранных журналистов… Никто заранее не знает, когда и где состоятся такие мероприятия, это держится в секрете во избежание провокаций и диверсий. Завтра это будет 16-я средняя школа на улице Цусимской. Журналистов соберут в Доме прессы, посадят в автобус и повезут в школу. Объект обследуют заранее. В школе будут Назарченко и небольшая охрана. Нападение произойдет в разгар пресс-конференции. Подробностей акции я не знаю. Назарченко попытаются захватить. Если удастся, то это облегчит отход. Если нет, то его уничтожат вместе со всеми сопровождающими лицами…
Товарищи учащенно задышали. Глеб тоже чувствовал сильное волнение. Литвинец не врал. Напасть на главу самопровозглашенной республики в разгар пресс-конференции! В период, когда, согласно минским договоренностям, действует перемирие! Не означает ли это, что перемирия больше нет? Зато какой мощный пропагандистский ход! Какая реклама «обновленной» украинской армии и ее специальных подразделений! Захвачен главный злодей! Он скоро предстанет перед суровым, но справедливым судом! Украинская армия переходит в наступление, враг в замешательстве, отступает. Запад вводит новые санкции против России, потому что именно Россия всегда виновата, она начала, а армия молодого демократического государства лишь вынуждена отвечать на провокации…
– Все, везем его в штаб. – Глеб взял предателя за рукав, подтолкнул к лестнице. Делать нечего, придется съездить в командировку. Благо до Донецка не такая уж коломенская верста. А диверсанты, вполне вероятно, уже там, просочились по одному, готовят почву…
Литвинец шел понуро, еле волочил ноги. И вдруг рванулся, когда до лестницы оставалось несколько шагов! Но в другую сторону! Глеб почувствовал, как локоть въезжает в пах, охнул от боли, отпустил предателя.
– Держи его! – ахнул Ломовой. Но поздно. Литвинец рванулся куда-то в сторону. Откуда столько прыти? Стрелять не пришлось. У него и в мыслях не было спасаться бегством. Он добежал до края бетонной плиты и вывалился наружу, головой вниз! Ограждения на стройке не было. Глеб оторопел. Впрочем, что тут такого? Остатки совести еще и не такое заставляют вытворять! Почему так просто стало в последнее время обвести его вокруг пальца?! Он подлетел к краю плиты. Подскочили возбужденные товарищи, стали светить вниз. Высота была небольшая, оттого майор Литвинец и прыгал головой вниз. Он умер мгновенно, лежал какой-то скрученный – ноги разбросаны, верхняя часть туловища изогнута, шейные позвонки, по-видимому, вдребезги…
– Тьфу ты, – сплюнул в сердцах Баранович. – Ушел, гад… Ладно, мужики, чего расстраиваться, с ним все ясно. Все там будем.
– Даже не знаю, – вздохнул Ломовой, – хватит ли нам всем места в аду…
– Эй, мужчины! – раздался снизу голос Гриши Косаря. – Вы чего там трупами разбрасываетесь? – Внизу что-то зашаркало, закряхтело, Гриша присаживался на корточки. – И что с ним делать? О, мама дорогая…
– Оставь, где нашел, – вздохнул Глеб. – Мы уже спускаемся…
Глава 11
К трем часам дня специальная команда обследовала здание школы на наличие взрывчатки и прочих нежелательных сюрпризов. Люди с миноискателями выходили на крыльцо, ворчал спаниель, натасканный на взрывчатку, гоняясь за собственным хвостом. Бойцы спецкоманды закуривали, дружелюбно кивали охранникам, стоящим в оцеплении вокруг школы. Старший звонил по телефону – докладывал, что все в порядке, помещения осмотрены и проверены, в том числе подвалы и чердак. Все чисто. Посторонних на объекте нет. Только на чердаке обнаружен переизбыток пустой стеклотары. Иного результата и не ожидалось – о том, что объект, находящийся на оживленной улице, будет использован не по назначению, знали только несколько человек. На улице было хорошо, дул приятный ветерок, пробуждая шелест листвы. Зеленые деревья окружали со всех сторон образовательное учреждение, в котором давно отзвенел последний звонок. Густая листва глушила звуки с улицы.
– Крышу не смотрели, – пробормотал молодой боец и покосился на козырек над крыльцом.
– Велено не осматривать, – отозвался боец постарше, выбрасывая окурок в урну. – До нас осмотрели.
– Ну и ладно, – пожал плечами первый. – Нам же меньше мороки.
Докурив, бойцы потянулись с крыльца к микроавтобусу, ждущему на школьной парковке. Радостно тявкал спаниель, вился кругами вокруг своего «наставника» и пытался отгрызть ему ногу. Постреливая выхлопом, микроавтобус покатил к выезду на дорогу.
В три часа пятнадцать минут с дороги свернул большой неповоротливый автобус и начал протискиваться по узкому проезду в школьный двор. Охрана хмуро провожала его глазами. Автобус остановился напротив крыльца. Первыми спешились несколько автоматчиков, образовали «коридор». Из автобуса повалила разномастная публика – человек сорок. Все в штатском, мужчины, женщины, обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами, многие были одеты весьма фривольно – кто-то пестрый, как попугай, кто-то в шортах. Люди оживленно переговаривались, вертели головами, пытаясь понять, где они находятся. Особого секрета уже не было – на входе висела табличка, популярно объясняющая, что это школа. Автоматчики следили, чтобы «вольный люд» не разбредался и все вошли внутрь. Закрылась за журналистами тяжелая дверь. На крыльце остались двое с автоматами. Водитель в автобусе заразительно зевнул и закрыл глаза.
