Между тремя системами здравоохранения нет непроходимой пропасти и даже глубоких оврагов. Зачастую одни и те же доктора практикуют, сочетая преимущества двух или трех систем. И все же можно провести условную ментально-социальную границу: к тибетской медицине обращаются в основном буддисты, доля которых в населении Индии не достигает 0,7%, и иностранцы, специально приезжающие в Химачал-Прадеш к тибетским врачам; к аюрведической медицине, имеющей оттенок народной, демократической системы здравоохранения, обращаются преимущественно слои малоимущего населения, сохранившие традицию еще сравнительно недавно существовавшей кастово стратиграфированной медицины. К специалистам современной западной медицины обращаются представители среднего класса, а также те поборники тибетской и аюрведической медицины, кому требуется либо хирургическая помощь (отсутствующая в обеих ветвях восточной медицины), либо специальное лечение в особо трудных случаях.
Индийцы – народ, при всем своем общеизвестном дружелюбии и общительности, достаточно закрытый для иностранцев: редко кто из приезжих может похвастаться тем, что бывал дома у местных жителей. Поэтому судить о том, как лечатся граждане страны, не будучи посвященным в их повседневную жизнь, не так-то просто. Мне помогли две случайные встречи, о которых я и хочу рассказать.
С Виджеем Синдом, автомехаником из города Биласпур, штат Химачал-Прадеш, я оказался соседом по сиденью в междугородном автобусе и около часа оживленно беседовал на разные темы. Услышав о моем интересе к аюрведической медицине, Виджей охотно рассказал, как заботятся о своем здоровье он сам и члены его семьи.
Они пользуются услугами исключительно своего семейного врача – специалиста по аюрведе, а к обычной западной медицине прибегали лишь несколько раз в жизни, в исключительных случаях, когда происходило что-то из ряда вон выходящее и не было времени для выбора. Семейный врач в индийском варианте – не то же самое, что понимают под этим словом в Европе или США. Виджей, не смущаясь, пояснил, что речь идет о кастовом враче.
Сделаю отступление, чтобы пояснить понятие «каста», казалось бы, всем известное, но имеющее свои важные нюансы.
Индия, вторая после Китая и стремительно его догоняющая многонаселенная страна мира, с населением, превышающим 1,2 млрд человек, – самая многонациональная страна: здесь живут по меньшей мере 500 национальностей, говорящих на 1650 языках четырех языковых семей – индо-арийской, дравидской, тибетской и австро-азиатской. По конфессиональной принадлежности самые крупные общины – индуистская, мусульманская, христианская, сикхская и буддийская.
Кроме этого, с глубокой древности сохраняется разделение на четыре сословия, называемых варнами: брахманы (религиозные философы, мудрецы), кшатрии (воины, знать), вайшьи (торговцы, земледельцы и скотоводы) и шудры (простолюдины, слуги). Часто именно варны неправильно называют кастами. Однако слово «варна» означает «качество», «цвет». Варны сложились в период разложения родоплеменного строя и формирования классового общества.
Кастовое разделение возникло позднее, по мере более углубленной культурно-социальной и ремесленно-производственной дифференциации населения. Слово «каста» пришло из португальского языка (португальцы колонизировали в XVI веке часть западного побережья Индостанского полуострова), оно означало то же, что индийское «джати», – «происхождение», но именно оно прижилось в языке и культуре. Фактически каста – родственно-социально-ремесленное объединение, своего рода клан, сплачивающий своих членов по родственно-семейному признаку и образу жизни. Были четко определенные границы расселения касты, определявшие жизненный уклад людей. Была родовая принадлежность к той или иной профессии, передававшейся от отца к сыну, чему также способствовала кастовая закрепощенность. Касты землепашцев, кузнецов, оружейников, каменотесов, ювелиров, ткачей, уборщиков улиц имели ощутимые и практически не изменяемые границы в рамках мало изменявшегося характера труда и производства.
Человек рождался членом определенной касты и умирал членом этой же общности. Не существовало ни процедур вхождения в касту, ни выхода из нее. На протяжении столетий в Индии дозволялись только внутрикастовые браки, поэтому члены каждого такого сообщества с течением времени приобрели кастовый геном, позволяющий людям даже внешне отличать своих от чужих.
Сложившаяся веками система запретов не позволяла индийцам общаться с представителями других каст, разнокастовым детям запрещалось вместе играть, не допускалось вместе принимать пищу, бывать на праздниках у «соседей» и уж тем более заключать браки вне своей касты. Смысл этих запретов связывался с понятием кармы: если человек в своей жизни много грешил, нарушал заповеди, ему грозило перерождение в другой, более низкой касте, что не сильно отличалось от перерождения в животное.
В более близкие нам времена стали возникать межкастовые браки, ранее принципиально невозможные. В таких случаях это грозило индийцу изгнанием из касты, что зачастую равносильно смертному приговору: без принадлежности к касте он выброшен из жизни, лишен моральной и материальной поддержки. По мере развития глобализации запреты становились менее строгими, и замужество девушки, если ее жених из более высокой касты, не обязательно приводит к изгнанию молодых людей из привычных им сообществ. Однако и сегодня межкастовый брак – редкость, не меньшая, чем брак межконфессиональный. Причем это проблема даже более трудная: ведь если конфессию в большинстве случаев можно сменить, свершив определенные ритуалы, то с кастой этого сделать невозможно.
Социал-демократические убеждения, доминировавшие как в мире, так и в самой Индии в прошлом столетии, приучили нас отрицательно воспринимать кастовое деление, прежде всего потому, что оно определяет социальное неравенство людей по рождению. Глобализация, урбанизация и демографический переход в значительной мере стерли границы, традиционные привилегии и ущемления отдельных каст. Но они не смогли отменить кастовое деление как таковое. И сегодня в Индии насчитывается от двух до четырех тысяч каст.
Но, помимо отрицательных, с точки зрения социал-демократической идеологии, сторон кастового разделения, существуют и положительные его стороны. Хотя бы потому, что каста – родовой дом человека, где ему все понятно и близко.
Так вот, возвращаясь к здравоохранению, отметим, что кастовый врач, в отличие от западного семейного врача, специалист, связанный с пациентами кланово-родовыми связями, прекрасно осведомленный об их образе жизни, условиях труда, особенностях питания, родовых (генетических) заболеваниях. Кастовый врач изначально знает о каждом своем пациенте, его родителях, детских болезнях, условиях жизни и работы, экологических отягощениях и многом другом столько, что врачу постороннему не узнать даже в ходе особого социального расследования.
Дед Виджея Синда был пациентом отца нынешнего кастового врача и получил от него специальную формулу укрепляющего средства, регулярный прием которого избавляет членов семьи от распространенных заболеваний. Это средство доступно только членам семьи Синд и их ближайшим друзьям.
Виджей, вероятно, не видя во мне опасного конкурента из соседней касты, легко согласился рассказать о составе семейного адаптогена: в его основе кора дерева арар, растущего по всей Центральной Индии. Правда, подробности того, в каких растворах, с добавлением чего и по какой технологии готовится средство, я не понял – просто не знаю многих слов. Но зато попробовал кастовый адаптоген.
