– О, Раймонд, – мать уже называла гостя по имени, – если бы вы знали, как тяжко приходится женщине в Заморье! Поверьте, было множество желающих сочетаться со мной браком, но я поклялась, что не отдам княжество и собственную судьбу в недостойные руки!
Алиса обожала рассказывать, как к ней безуспешно сватались разные замечательные рыцари. Констанция подозревала, что некоторые из них даже не ведали об этом своем деянии и о полученном ими отказе. Зато она знала, что мать сначала точно так же была очень любезна с шевалье де Грассе, а потом внезапно возненавидела его, отослала злосчастного кавалера служить в гарнизоне отдаленной Апамеи и запретила упоминать его имя. Однако Констанция не станет предупреждать Пуатье о неверности и коварстве матери. Спроси ее рыцарь с самого начала, она бы отсоветовала ему жениться на вечно сердитой Алисе, а теперь пусть разбирается с ней, как знает.
Видимо, он уже и сам был не рад, потому что только хмуро пробормотал:
– Мой долг – следовать советам короля Иерусалима.
Не такой уж он отважный и могучий, каким кажется. Но Алисе слова шевалье явно пришлись по душе, она вскинула ласковый взгляд на суженого и нежно улыбнулась ему. Было заметно, что она старалась не слишком широко раскрывать рот. В двадцать шесть лет – мать зачем-то сбавляла себе три года, как будто три года могли спасти от такой старости! – у нее уже не хватало нескольких зубов. До чего же оба были противны ей – и жених, и невеста!
Когда гость опять взглянул на нее, Констанция не выдержала: вскинула голову, презрительно отвернулась от него и сразу спохватилась, что Алиса заметит ее нелюбезность к важному гостю. Однако матери было не до нее, она не сводила умильного взора с жениха и ласково грозила ему пальчиком:
– Советам короля следовать приятнее, если они совпадают с велениями сердца…
Чем суровей вел себя с Алисой Раймонд, тем настойчивей та заглядывала в его глаза, тем чаще дотрагивалась до его руки, тем просительней звучал ее голосок. А Констанцию учили, что женщина должна быть скромной и недоступной! Наверное, молодой рыцарь тоже ожидал большей сдержанности от своей невесты, потому что явно смешался, но быстро нашелся:
– Теперь, когда я вижу вас воочию, приказания короля Фулька полностью совпадают с моими пожеланиями, ваша светлость.
Дама Алиса снова льстиво, противно растянула губы, а гость подмигнул Констанции:
– Милая Констанция, позвольте мне начать мою службу Антиохии с того, чтобы поймать вам рыбку!
Констанция только пожала плечами, она твердо решила не поддаваться на почтительность шевалье. Раймонд засучил рукава и принялся с воодушевлением ловить в бирюзовой воде фонтана золотые мелькающие тельца. Рыбки были проворнее, но он не сдавался, хотя замочил до плеч рукава шемизы и забрызгал нарядный малиновый котт. Дама Алиса следила за его попытками и неестественно, тоненько хихикала, и даже Констанция невольно улыбнулась. Шевалье тут же решительно перемахнул через каменную ограду прямо в фонтан и принялся гоняться по водоему за прыснувшими врассыпную карпами, поднимая столько брызг, что в воздухе повисла радуга. Констанция не собиралась помогать ему, но одна рыбка подплыла прямо к ней, она невольно попыталась схватить ее и замочила рукава. Испуганно оглянулась на мать. Против обыкновения, Алиса не сердилась, а тоже смеялась, стряхивая капли и жеманно закидывая голову. Наконец Раймонд торжествующе ухватил добычу и победно замахал ею, но золотое тельце выскользнуло и плюхнулось обратно в воду. Констанция не удержалась и расхохоталась. Алиса обняла дочь и поцеловала в щеку. Мать сделала это, только чтобы понравиться жениху, поэтому Констанции был неприятен ее поцелуй. Девочка отошла в сторону и незаметно вытерла щеку о плечо.
Во время ужина Раймонд поднимал кубок за кубком во здравие княгини Антиохийской, но при этом упорно смотрел на Алису. Констанция твердо решила не обращать внимания на недостойного рыцаря, выпила чашу теплого, душистого вина с гвоздикой и корицей и задремала, подложив под голову руки. Уже сквозь сон донесся привычно раздраженный голос матери:
– Ну что за безобразие! Зачем было сажать ребенка с нами! Анри, отнесите ее в кровать! Грануш, уложи ее! Я с тобой завтра разберусь. На этот раз ты себе слишком много позволила…
Сильные руки воина подхватили Констанцию, продолжая дремать, она положила голову на плечо своего телохранителя, как всегда пахнущее кожей и конюшней. Сейчас ее положат в кровать, и можно будет уплыть в сладкий сон, если, конечно, татик пожалеет и не заставит молиться. Но вместо мерного подъема по ступеням она ощутила порыв свежего ветра и терпкий запах полыни. Констанция вздрогнула, подняла голову: дрожащий свет факелов метался по камням внутреннего двора, Анри отвязывал коня, а через двор, колыхаясь грудью, животом и боками, к ним спешила Грануш.
– Анри, куда ты тащишь меня?
Мамушка усердно моргала и отчаянно прикладывала палец ко рту. Констанции стало страшно. Куда ее уносят из замка? Она закричала, уперлась в грудь Анри и попыталась освободиться, но Анри, родной Анри, который всегда позволял ей кормить своего пегого Корунда и рубить крапиву своим гигантским мечом, зажал ей рот большой ладонью, пахнущей железом и навозом:
– Тихо, тихо, ваша милость, ни слова, я везу вас к патриарху!
Татик согласно замахала головой, щеками и руками. Неужели ее Грануш заодно с патриархом?! Но Радульф де Домфорт ведь поддерживает даму Алису! Тысячу раз сама няня твердила: «Пупуш, будь осторожна! Анушикс, не отходи от стражи! Никогда не выходи из замка!» Что делать?! Констанция забилась, стала отдирать вонючую лапу Анри, но конюший быстро замотал ее в колючий плащ. Ее охватил настоящий ужас, она закричала, но вопли тонули в толстой шерсти. Анри вскочил на коня, перекинул сопротивляющуюся Констанцию через луку седла и, удерживая пленницу железной рукой, пустил Корунда в галоп. Раздался скрип распахиваемых ворот, стук копыт по дереву опущенного моста. Корунд куда-то мчался бешеным аллюром. Под непроницаемым плащом было душно, и как ни билась Констанция, соскользнуть с коня ей не удавалось. Вдруг ее убьют? Или продадут в плен? Нет, нельзя падать духом! Она будет как святые Урсула и Катерина! Боже, Иисус Христос, Пречистая Дева, помогите и спасите княгиню Антиохийскую! Не дайте погибнуть и пропасть безвинной княжеской душе!
Анри хрипло прокричал:
– Ваша светлость, доверьтесь мне! Мы спасем вас!
Спасут? От кого? Перехватило дыхание, сердце отчаянно колотилось. Когда она уже почти задохнулась от ужаса и от набившегося в рот затхлого сукна, Господь услышал моления своей овечки: скакун наконец остановился, Анри соскочил с седла, поставил Констанцию на землю и скинул тяжелую ткань. Она оказалась перед порталом собора Святого Петра.
– Ваша светлость, – Анри учтиво склонился, заглядывая девочке в глаза, – не бойтесь, ради бога, все будет хорошо. Я не предатель, мы привезли вас сюда по приказанию патриарха!
Констанция изо всех сил старалась не выдать свой страх. Анри схватил ее за руку и потащил к входу в храм. Дрожа от прохлады и волнения, девочка вынужденно побежала за ним. Туфли потерялись, босые ноги ощутили холод каменных плит, по колоннам и стенам вокруг метались зловещие тени. Из глубины нефа навстречу им спешил толстый Радульф в сверкающей золотом митре, на ризе драгоценными камнями переливался паллиум. Патриарх тоже повел себя странно – протянул к Констанции жирные руки, унизанные перстнями, и непривычно ласково забормотал:
