– Что?
Эйвери хмыкнула, а ее глаза заблестели.
– Думаешь, ему нужна подружка?
Джона похлопал Халла по загривку. С Эйвери он согласиться не мог.
– Ему всего три года. Маловат еще.
– Словно двадцать один год человеку.
Джона вспомнил себя, каким он был в этом возрасте, и переступил с ноги на ногу.
– О, черт.
– Если только он не кастрирован.
Джона вздрогнул:
– Упаси боже.
– Ну, если твоему псу не хватает общения, твой долг ему помочь.
– Это не мой пес. – Продекламировав это, Джона тем не менее вспомнил, как накануне искал Халла в лесу, как тревожно при этом ныло сердце. Жизнь без Халла сразу бы опустела. – Правда думаешь, что дело в этом?
Эйвери ухмыльнулась:
– Если слишком долго сдерживать свои порывы…
Джона повернулся к ней. Ее глаза искрились на ярком солнце. Рубашка помялась. Кожа порозовела от его ласк. Живое доказательство того, что порывы лучше долго не сдерживать.
Он снова посмотрел на своего мохнатого друга:
– Халл!
Пес поднял голову, услышав свое имя. Умнющие глаза, волчья морда, густая шерсть.
– Скучаешь по девочке? В этом проблема?
Халл лизнул свои лапы, шумно задышал, и Джона про себя выругался:
– Чем тебе помочь, дружище?
Эйвери звонко расхохоталась, и Джона с трудом сдержался, чтобы не заключить ее в объятия. Он распахнул дверцу машины и рокотнул:
– Садитесь.
Халл запрыгнул первым, за ним села Эйвери. Джона вернул ключи сотруднику туристической компании, который ждал их в домике неподалеку, дал ему свою визитку и объяснил, как связаться с его юристом. Затем вернулся к машине, где его ждали умопомрачительная блондинка и тоскующий по собачьей любви пес.
Джона задумался, с какого момента в его отлаженной жизни все пошло кувырком.
Глава 9
Через несколько дней Джона решил утром пробежаться по пляжу вместе с Халлом. Заметив впереди нечто любопытное, он прибавил шагу. Невдалеке стоял фургончик, с которого продавали мороженое. Он давно там располагался, у ветхих домиков на берегу, где жили полдюжины любителей серфинга.
Но интерес вызывало вовсе не полурастаявшее мороженое. Его внимание привлекла блондинка рядом. Длинные стройные ноги, загорелая кожа и падающие на спину волосы.
Картину дополняли огромная шляпа и экстравагантные сандалеты – ставшие фирменным знаком Эйвери, едва она приехала. Старую рыбацкую шляпу она привезла с Зеленого острова, а шлепанцы продавал по два бакса за пару местный аптекарь. Но купальник приехал из Нью-Йорка – без бретелек, удивительным образом сконструированный лифчик и плавки-ниточки. Она встала на цыпочки, чтобы поговорить с продавцом мороженого, который выглянул из-за прилавка и скалился через свои заплетенные в косички волосы.
Так что Джона очень кстати решил пробежаться по берегу. Когда-то он был одним из таких серферов, так же сидел сиднем, лентяйничал дни напролет. В теории это звучит хорошо. А на самом деле хорошо, но только до определенного момента. Пока не наскучит.
Теперь он каждую неделю старался выкроить два десятка минут для пробежки. А эти чуваки наверняка прерывали свой пляжный отдых лишь на час, и то чтобы сходить за пособием по безработице. Такой же парень сейчас болтал с очаровательной туристкой. И впервые за несколько лет Джона усомнился в правильности своего образа жизни.
Смех Эйвери разносился по берегу, и выброс адреналина погнал Джону вперед.
В прошедшую неделю она почти каждый день спала в его кровати. Чаще оставалась ночевать, чем уходила. И даже если все это был только легкий роман, парню с косичками, черт возьми, лучше держаться от нее подальше. Может обменяться парой фраз по-соседски – и до свидания.
Слова «легкий роман» он твердил про себя как заклинание, когда смотрел, как она сидит за кухонным столом, в одной рубашке, закинув одну ногу на кресло, со спутанными волосами и безмятежной улыбкой, а ее взгляд устремлен на море и пальмовую рощицу вдали.
Рейч, после отупляющей офисной канители, ставила перед собой портативный телевизор и смотрела сериал «Семейство Кардашян». Эйвери же, рядом с ним, не отвлекалась ни на секунду. Когда он драил катер «Северного чартера», она с интересом наблюдала за ним, а на берегу Лунной бухты играла с Халлом, бросала палку, а пес ей приносил. Она стала здесь своей.
Он смотрел на море ее глазами и невольно задумывался: почему сам так много работает и мало времени проводит на пляже? Что толку жить в прекраснейшем месте на земле, если никогда этого не замечать?
При его приближении Эйвери повернулась. Заметив, как она лижет язычком тающее мороженое, он споткнулся и едва не упал. Она посмотрела, как он выпрямился, ухмыльнулась и махнула рукой с мороженым.
Халл рванул вперед, чтобы ее поприветствовать, а она потрепала его по холке. Потом дала слизнуть капельки мороженого со своего запястья, что пес и сделал.
Затем Халл вернулся к Джоне, а Эйвери смотрела, как он спешит к ней. И с другой стороны дороги Джона видел, как у нее расширились глаза. Видел, что она любуется им.
Желание подойти к ней, поцеловать, схватить в охапку и унести в свой домик на холме было столь сильным, всеобъемлющим и дразнящим, что он махнул ей рукой и побежал быстрее, просто чтобы продемонстрировать, как хочет встречи.
– Эй! – окликнула его выросшая как из-под земли женщина, с красным словно помидор лицом.
Джона остановился. Однако она имела в виду не его, а Халла.
– Чем могу помочь, мэм?
– Не мэмкай мне, сынок! Это твоя собака?
Джона хотел было по привычке сказать «нет», но весь растаял, услышав скулеж Халла.
– Я для него… главный авторитет.
– Что это, черт возьми, значит?
– Вам, леди все равно не понять.
– Кто бы ты ни был, твой… ублюдок принюхивался к моей Петунии, и ты должен это прекратить.
– К вашей…
В этот момент к ним подошла Эйвери. Он почувствовал ее запах, ее тепло, а по его левой руке пробежал озноб еще до того, как она сказала первое слово.
– Привет, малышка. Петуния, да? – проворковала она и потянулась к сумке недовольной собаковладелицы. Там в кармашке виднелась лысенькая головка крохотного существа, которое даже собачкой трудно было назвать. Эйвери собралась ее погладить, но она грозно оскалилась. Эйвери отдернула руку, положила ладонь на загривок Халла и спросила: – Понравилась она тебе, Халл?
Джона заметил, как успокоило Халла поглаживание Эйвери, но тут в беседу снова вступила хозяйка лысой собачонки:
