Мастер Ганс не делал бус, браслетов и серег, но и за его работу охотно платили золотые монеты и богатые бюргеры Кенигсберга и заезжие купцы. Мастер Ганс делал из янтаря фигурки людей и животных, и все жители Кенигсберга, и заезжие купцы знали, что янтарные фигурки мастера Ганса непростые. Помогают они своему владельцу от беды избавиться. В Кенигсберге рассказывают, что шел как-то мастер Ганс по Ратушной площади и темно было у него на душе, потому что принес он своему заказчику янтарную фигурку-лягушку, а тот неожиданно умер, и осталась лягушка у мастера. А на Ратушной площади сидел нищий, и такой у него был жалкий вид, что рука мастера невольно потянулась к карману. Потянуться-то потянулась, да что толку, – не было в кармане денег, ведь мастер Ганс не продал янтарную лягушку. Денег не было, зато лягушка была, ее-то и подал мастер нищему.
Янтарные фигурки мастера Ганса ценились дорого, и янтарная лягушка принесла нищему столько серебряных монет, что не сидел он больше на Ратушной площади, а сам, проходя через нее, охотно подавал милостыню своим бывшим товарищам.
Янтарные фигурки мастера Ганса радовали людские сердца, и много в Кенигсберге можно услышать историй про то, как помогали они своим владельцам. Каждая фигурка, казалось, знала свою судьбу и всегда оказывалась с тем человеком, для кого она предназначена Богом. Вот лягушку ту мастер для одного человека делал, а попала она к другому, которому оказалась нужнее. Историй много, а я расскажу вам одну, о солнечной бабушке – янтарной фигурке, которую любил мастер Ганс больше других своих поделок, потому что светилась фигурка солнечным светом, и улыбка была у янтарной бабушки солнечной.
* * *
Наши Лопатни – село необычное, и люди в Лопатнях непростые живут. Я рассказывал вам, что сам Ермак Тимофеевич родом из села Лопатни? Тот самый казак, что для России Сибирские земли открыл? Рассказывал, помню. А еще у нас в Лопатнях жил раньше колдун Мантул. Как он сам колдуном стал, вам расскажут у Васьки Шевцова, если придете к нам в Лопатни на Никольскую братчину, когда мы с мужиками пиво варить начинаем, а мне сейчас про Мантула говорить недосуг, потому что не из-за него история эта приключилась, а из-за Пахома, которого Мантул этот колдовать научил.
А здесь надо сказать, как Мантул Пахома колдовать научил, чтобы вам понятно стало, что за человек был этот Пахом. Пришел, значит, Пахом к Мантулу и говорит:
– Дядька Мантул, научи меня колдовать!
– А не забоишься? – страшное дело колдовство-то черное.
– Не забоюсь, научи, дядька Мантул!
– Ты палку сруби с олешины [2] , а как к полуночи время подойдет, так и иди на росстани [3] , где дорога на Клинищи с дорогой на Забродье пресекается, да в самую полночь палку эту в небо бросай. Как бросишь, так беги до дому, не оглядывайся, и, как добежишь, калитку захлопни. Только, как пойдешь на росстани, крест с себя сними.
Сделал все Пахом, как Мантул ему указал, а как палку в небо бросил, так застонал ночной воздух жалобным голосом, и показалось Пахому, что само небо горькими слезами заплакало. Испугался Пахом, да и побежал до дому, не оглядываясь, а за ним – погоня, да и не зверь лесной, не человек лихой, а нечисть всякая, которую, не дай бог, никому и во сне увидать, и наяву повстречать – такая она страхолюдная! Как и успел Пахом до своего двора добежать, про то он не сказывал, а я так думаю, что и сам не знал. Как калитку захлопнул, так вся нечисть, что за ним гналась, о калитку с разбега шмякнулась, покрутилась вокруг, а во двор не вошла – не по силам нечисти через калитку войти.
Знающие люди говорят, что, как Пахом палку в небо бросил, убил он палкой этой своего ангела-хранителя. Я сначала сам не верил этакой-то страсти, да никто с тех пор на Пахоме креста не видал, и церкву нашу Николы Милостивого Пахом стороной обходил, и к батюшке нашему отцу Владимиру никогда не захаживал, а как сам батюшка до Пахомова двора пришел, так прогнал его Пахом, спасибо, что собак не спустил.
Недобрики, как только Пахом колдуном стал, приходили к нему работы требовать. Раз пришли:
– Давай, дядька Пахом, нам работы!
– А задавите овцу у Якима.
Наутро же у Якима во дворе бабы завыли, все Лопатни слышали: овца головой в плетне застряла, да и задавилась. Теперь вы поняли, что за человек этот Пахом? Колдун он черный, живет бобылем на краю села, в церкву не ходит, с людьми не знается, да и люди его боятся. А живет богато, откуда же у Пахома богатство, о том он не сказывает, да люди молчать не будут – ходят слухи и у нас в Лопатнях, и в других деревнях и селах, и, говорят, знают о Пахоме и его богатстве даже в городе, а я так думаю, что у городских другие заботы, как только нашим, деревенским, кости перемывать. Да не о Пахомовом богатстве сейчас речь.
Жил у нас на селе парень, Федором его звали. Всем хорош был парень: и работник знатный, и весельчак отменный – на Святки самые смешные шутки выкидывал, и ни одна беседа без Федьки-скрипача не обходилась. Я вам не сказал, что Федька так на скрипке резал, что у парней и девок ноги сами в пляс пускались? Так теперь и говорю. И собой был Федька хорош – волос русый кольцами вьется, в серых глазах смешинки золотыми искорками сверкают, да и телом крепок, хоть и ростом не сказать, что высок. Да девкам-то не аршином парня мерить – любили девки Федора-скрипача, и не одна, знаю я, по нему сохла. Да только Федька-скрипач хоть и любил гулянки, и на девушек весело поглядывал, да ни на кого особо внимания не обращал, кроме Ольги Кузьминой. И не то что Ольга краше прочих девок была, ладненькая да беленькая, а больше и ничего такого в ней нет, а вот запала парню в душу. Да и Ольге Федька по сердцу пришелся, так что сыграли свадьбу и жить бы молодым да радоваться, если бы не пришлось им горе мыкать. Чтобы после свадьбы жизнь шла без нужды да беды, свадьбу надо правильно управить, ничего не забыть, всех гостей уважить да молодых от порчи и дурного глаза уберечь. Вот и повелось издавна в наших местах приглашать на свадьбу колдуна, чтобы защитил он молодых от злых людей да от недобриков. И так все делали, потому что не позвать колдуна на свадьбу – нанести ему обиду, а обиженный колдун и за грех не посчитает молодых извести. У нас поговаривают, что в Клинищах не позвали на свадьбу колдуна, так он всю свадьбу в волков обратил, люди только что в нарядных одеждах, песни поют, да и тут же серым мехом обросли и в лес умчались. А в Забродье как-то своего колдуна не позвали, потому что на свадьбу приехал дадька молодого из дальних краев, дядька этот тоже колдуном был, да еще посильнее забродского.
Едет свадебный поезд в церкву, а колдун неприглашенный в окошко высунулся и колдует, колдует, портит свадьбу, портит. Тут дядька женихов так сделал, что у колдуна того козлиные рога изо лба выросли, да такие знатные, что и голову обратно не всунуть! Народ – вповалку, да и долго потом еще ту свадебку помнили. Молодые же зажили счастливо, а все потому, что свадьбу хорошо управили и сильного колдуна пригласить не забыли. А вот Федор с Ольгой не позвали Пахома на свадьбу, и не было у них на свадьбе никого, кто бы оказался сильнее Пахома. Не скажу, почему так вышло, а, верно, не научили молодых родители, да и дружка с подбояркой сплоховали. С самих-то молодых спрос невелик, а старшие могли бы подсказать, как сделать, чтобы беды не вышло.
