Люди долго жили в ханском дворце, потому что фирман хана обещал всем достойный прием, но все-таки постепенно начали расходиться – всех ждали свои дела, и вскоре не осталось в ханском дворце простых людей, а в сердце достойного хана Герея начала таять надежда.
И вот однажды, в дождливую летнюю ночь, которые хоть и редко, но случаются в Бахчисарае, в ворота дворца кто-то постучался. А здесь надо сказать, что хан Герей приказал дворцовой страже впускать всех, кто хочет войти, в любое время – он все еще надеялся на исцеление сына. Стража впустила во дворец дряхлую старушонку, и ее сразу же проводили к хану Герею, который, несмотря на позднее время, не спал – он раздумывал о судьбе ханства, и о том, кто будет его наследником на ханском престоле.
Хан Герей первым делом приказал дать старушке сухие одежды, потом – накормить ее и лишь после этого снова привести к себе.
– Кто ты? С чем пришла к нам во дворец? – обратился хан Герей к старушке.
– Я пришла исцелить твоего сына, о Владыка! Я знаю средство, которое даст полнокровную жизнь юноше, а нашему ханству – наследника престола.
– Что же это за средство, женщина?
– Я не могу открыть тебе его, о Владыка, но доверься мне, и Дамир вскоре будет здоров.
– Как же я могу довериться тебе? Что только не предлагали мудрецы, лекари, звездочеты и простые люди, чтобы исцелить моего сына! Если бы я доверился всем, моего Дамира уже давно не было бы в живых! Открой мне, женщина, как ты собираешься лечить моего сына, и тогда, если сочту твое средство хотя бы безопасным для Дамира, я допущу тебя к нему.
– Прости, великий хан, пусть я и слышу правоту в твоем требовании, я все равно не могу открыться никому, даже тебе. Но клянусь тебе в том, что, пока я живу во дворце, я и пальцем не прикоснусь к молодому хану и не буду давать ему никаких снадобий, никаких притираний и прочего. Ты же мне пообещай, о Владыка…
– Опомнись, женщина! Как смеешь ты требовать от меня обещаний! – хан Герей был очень достойным ханом, но нельзя забывать, что он не был бы таковым, если бы хоть на миг забыл о том, что волей Аллаха он поставлен выше всех в Крымском ханстве. – Я ничего не требую, о достойнейший из достойных! Я лишь желаю помочь тебе и всему нашему ханству. Выслушай же меня.
– Говори, – смягчился хан.
– Обещай мне одно: если после того как я проживу в твоем дворце ровно семь дней, юноша сам, добровольно пойдет со мной, ты отпустишь нас.
– Но как я могу отпустить вас? Как может больной мальчик покинуть дворец? Думай, что ты говоришь, женщина!
– Я говорю о свободной воле вашего сына, о Владыка.
Далеко за полночь продлился разговор захожей старушки и достойного крымского хана Герея, а наутро Владыка допустил старушку к Дамиру. Наверное, он поверил ей, а может быть, подумал о том, что, по крайней мере, душевная вялость Дамира может определяться тем, что ему, в отличие от его братьев, никогда не давали свободной воли, ведь он – наследник престола. А хан Герей помнил о том, чему учил великий Авиценна: болезни души порождают болезни тела и, наоборот, болезни тела порождают болезни души. Так было, и никогда не будет иначе. Может быть, если дать юноше свободную волю, исцелится не только душа, но и тело его?
Один Аллах ведает, что побудило хана Герея допустить старушку к сыну, но то, что это решение изменило жизни многих людей, знают все. Произошло чудо: захожая бабушка заинтересовала Дамира! Первое, что заинтересовало его в его жизни! Целыми днями сидели Дамир и старушка за какими-то книгами, которые разыскала она в ханской библиотеке, целыми днями о чем-то разговаривали, и хан Герей поражался тому, что сын его, никогда ранее не проявлявший интереса к книжной мудрости и трудолюбия, теперь днями и ночами проводит за книгами. Еще больше поражался хан Герей тому, что, когда сын его глядел на старушку, глаза его начинали сиять, точно он видел, как зажглась в черном ночном небе его единственная звезда. Кстати, старушку звали Зухра, что и означает «Звезда», и стала она подлинной звездой для молодого хана.
А когда миновали семь дней, о которых говорила Зухра хану Герею, Дамир сам направился к отцу и сказал ему, что уходит вместе с Зухрой. Достойный хан пытался отговорить юношу, но тот проявил настойчивость, чему в глубине души хан Герей был рад – никогда ранее Дамир ни на чем не настаивал, хотя имя его как раз означает настойчивость.
Шли Зухра и Дамир по Крымской земле, и дошли они до самого голубого на свете моря. Держась за руки, вошли они в голубую воду, шли и шли, а море не становилось глубже, потому что Земля тогда не была голубым шаром, как в наши дни, а представляла собой жемчужную сферу, покоющуюся на трех белоснежных слонах, что стояли на огромной гранитно-розовой черепахе, а черепаха свободно плыла в синих просторах Вселенной, и все моря лишь на самую малость покрывали сушу.
Шли Дамир с Зухрой до тех пор, пока голубое море не слилось с голубым небом, и непонятно было уже, по морю они идут или по небу. Тогда Зухра сняла с головы свой белоснежный платок и выстирала его в небе, пока же она стирала платок, распрямлялась ее спина, исчезали морщины, свежели губы, становились ярче глаза. Выстиранный в небе платок Зухры стал ярко-голубым, и, когда Зухра надела его, Дамир не поверил себе – перед ним стояла не старушка, к которой он успел привыкнуть и привязаться, а прекрасная девушка. И любовь вошла в сердце Дамира, и тогда снял он с головы белоснежную чалму свою и выстирал ее в небе. И, пока он стирал чалму, тело его наливалось силой, морщины исчезали, становились ярче глаза. Выстиранная чалма Дамира стала ярко-голубой, и, когда Дамир надел ее, Зухра не поверила себе – перед ней стоял не вялый больной юноша, а сильный мужчина. И любовь вошла в ее сердце. Первые слова, произнесенные Дамиром, стали словами любви, и сказаны они были нормальным мужским голосом.
Вернулись Зухра с Дамиром в прекрасный город Бахчисарай, и не было счастливее хана Герея и его любимой жены Зульфии, и жен, и наложниц, и всех жителей Крымского ханства. Зухра, как и гласил ханский фирман, получила великую награду: любовь и счастье, ведь скоро была сыграна их с Дамиром свадьба. А Дамир с настойчивостью наследника престола засел за занятия, потому что знал: когда-нибудь он станет служить людям, как служит людям его отец, достойный хан Герей.
Гони дремоту прочь,
И станет краткой ночь,
Трудись, и для людей
Ты силы не жалей.
Того лишь ждет удача,
Кто от беды не плачет,
Крепись, ведь прям твой путь,
Раз понял жизни суть.
Абдулла и Джамиля
В одной бескрайней пустыне, где днем под раскаленными лучами солнца плавятся пески на вершинах барханов, а ночью золотые звезды подмигивают верблюдам и желают им спокойной, мирной и теплой ночи (пожелание это в пустыне отнюдь не лишено смысла – там случаются очень холодные ночи, когда люди оставляют свои шатры и, чтобы согреться, жмутся к верблюжьим бокам, а верблюды – покрепче друг к другу) жил-был джинн. Вы, наверное, думаете, что джинны – это очень старые существа, и каждому из них намного более тысячелетия, а еще они живут в лампах, кувшинах или бутылках, причем не по своей воле, а выпущенные на свободу, награждают своих спасителей тремя желаниями, или, наоборот, за столетия своего заточения обижаются на весь мир и несправедливо стремятся отомстить именно своему спасителю? И такие тоже есть, но их так мало, что каждое появление такого редкого джинна среди людей отмечено в литературе или, на крайний случай, в народных сказаниях. Все знают про джинна, который помогал Аладдину и устроил ему брак с принцессой. И про других многочисленных джиннов, о которых рассказала мудрая Шехерезада, тоже вряд ли кто может забыть. Но подумайте сами: если есть джинны, которым перевалило за тысячу лет, то ведь должны быть и джинны помоложе. Люди не рождаются глубоким стариками, не рождаются стариками и джинны. И не рождаются джинны в лампах, кувшинах или бутылках.
