Не выбросил! Приберег! Неужели перестает хотя бы здесь быть Мустафа равнодушным? Ведь прежний Мустафа просто бросил бы эту шапку да и побрел дальше прозябать в нищете. Нынешний же Мустафа присел, скрестив под собой ноги, и задумался… Задумался! Случалось ли прежде с ним такое, никто не ведает, а тут вот взяло да и случилось. И стоило Мустафе задуматься, как послышался откуда-то страшный вой. Прежний бы Мустафа остался бы равнодушен к этому вою. Но то прежний Мустафа. Нынешний же немедленно надел на себя зеленую шапку. И как же правильно он поступил!
Вой этот в пустыне случился неспроста – приближалась страшная буря, смешивающая небо и землю, поднимающая песчаные столбы, несущая страх и ужас всему живому. Однако же стоило Мустафе надеть зеленую шапку, подаренную аистом, как песчаная буря стала ему не страшна – словно волшебная прозрачная стена встала вокруг бедняка: всюду бушует буря, и только Мустафа остается в полной безопасности. И смотрит на то, как вихри носятся по пустыне, как небо становится землей, а земля небом, как страшные ямы втягивают в себя песок…
И так за всем этим интересно наблюдать! Да, теперь уже точно можно сказать, что Мустафа становится другим – меняется прямо на глазах его характер. И все это – зеленая шапка. Не только бережет она жизнь Мустафы посреди бури в пустыне, а еще и заставляет бедняка по-новому взглянуть на мир и на себя. Ай молодец аист! Вот буря минула, унеслась куда-то дальше по песчаным барханам, а там и рассвет пришел. Явило себя миру нашему солнце! Глянул на восходящее светило Мустафа и возрадовался. Прежде не бывало такого с ним, чтобы вообще хоть что-то могло радовать, а тут – красота-то какая неописуемая!
И как же раньше ты жил, Мустафа, не замечая такой вот красоты? Эх, Мустафа, Мустафа… Но теперь все переменилось. И вспомнил Мустафа тут, что если верить аисту, то предстоит ему еще две ночи пробыть в пустыне. Неужели опять буря? Того Мустафа не ведал. Поел он каких-то корешков, что нашел неподалеку, из обнаруженного здесь же родника попил воды да и лег спать – устал уж очень Мустафа за это время. Проснулся же наш бедняк от пронзительного свиста. Глаза открыл и первое, что увидел, – вновь наступившую в пустыне ночь, вторую уже по счету. Вновь над Мустафой блестели звезды, вновь плыла куда-то по своим делам луна, вновь вокруг сколько хватало глаз желтел в свете луны песок… Только что-то было не так, как было прежде, что-то заинтересовало некогда ко всему равнодушного бедняка. Да, это тот свист, который его разбудил – откуда же слышится пронзительный свист?
И тут увидел Мустафа, что прямо на него с этим самым свистом несется над барханами огненный шар. И вспомнил тут Мустафа, что когда-то в детстве, а может быть, в юности что-то подобное уже доводилось ему видеть. Вспомнил, что жил он тогда в большом городе и что, когда прилетел такой шар, то все вокруг загорелось. Сам Мустафа тогда куда-то побежал и больше ничего ровным счетом не помнил. Вот и сейчас там, где пролетал огненный шар, вмиг все начинало полыхать ярким огнем.
Шар приближался к Мустафе. И тут вспомнил Мустафа про зеленую шапку. Но где же она? Да вот – все там же, где и вчера была, за поясом. Немедленно Мустафа надел шапку на голову. И вновь, как и в прошлую ночь, вокруг него словно образовалась прозрачная стена, не позволяющая огню подойти вплотную. Стоял Мустафа и смотрел, как бушевал пожар по всей пустыне. Было Мустафе и страшно, и приятно. Страшно от того, что огонь, несущий гибель, так близок, а приятно, потому что в зеленой шапке был Мустафа в полной безопасности. Но мы с вами уже понимаем: самое главное – это то, что Мустафа теперь уж точно не был равнодушным. Много в ту ночь передумал Мустафа. А о чем думал, того не скажу, ибо мысли наши пусть будут только нашими, а ничьими иными.
Утром, когда пожар миновал и вновь взошло солнце, Мустафа, как и раньше, поел корешков, попил воды и лег прямо на песок спать. Шапку же бережно засунул за пояс, поскольку помнил, что еще одна ночь ждет его здесь, в пустыне. Что же ждет на этот раз, того Мустафа не ведал. Когда проснулся Мустафа, то солнце уже, как водится, уступило место луне на небосводе. Огляделся Мустафа и ничего страшного вокруг себя не заметил. Прислушался, но и слух не принес чего-то необычного или удивительного. Все было тихо и спокойно. Но Мустафа знал, что третья ночь в пустыне не может пройти просто так – какое-то новое испытание должно быть ему ниспослано. И радовался этому Мустафа, и боялся этого, но самое важное – не был равнодушным. Испытание же не заставило себя ждать: с небес на песок хлынули бурные потоки воды, столь бурные, что вода залила буквально все.
Вскоре на месте песчаной пустыни уже царствовал океан. И непременно бы утонул Мустафа, не будь у него зеленой шапки; надев же зеленую шапку, Мустафа оказался в безопасности – стоял и смотрел, как вода заполняет все вокруг, даже видел в этом своего рода красоту… К утру вода отступила, но не пустыня предстала взору Мустафы – к радости своей, увидел он прекрасный сад, посреди которого возвышался чудесный дворец, в окнах которого отражалось восходящее солнце. Тут с неба к ногам Мустафы опустился аист – тот самый, который три дня назад танцевал перед Мустафой и который в хвосте своем принес зеленую шапку.
– Вот, Мустафа, – молвил аист, – преодолел ты равнодушие свое, выдержал испытание стихией, а потому получи в дар от аиста халифа этот дворец!
Поблагодарил Мустафа красавца аиста и прошел в свой дворец, в котором жил потом долго и богато. Но самое главное – это все-таки то, что благодаря зеленой шапке изменился характер некогда равнодушного ко всему бедняка, а стоило измениться характеру, как пришел достаток. Однако разве нужно для того, чтобы изменить свой характер, ждать подарков от аиста?
Можно оставаться равнодушным.
Можно ни о чем вообще не думать.
Только жить так будет очень скучно.
Скучно жить на свете всем угрюмым.
Часто хмурость – бедности подруга.
Это помнить должен всякий нынче.
Можно понадеяться на чудо.
Но ведь можно самому стать лучше.
Мальчик Моше и Берлинский медведь (Еврейская притча)
Это теперь Берлин представляет из себя огромный город, столицу большой и единой Германии, а в те давние времена, в которые происходили события, о коих я хочу рассказать вам, Берлин был сравнительно маленьким городком, окруженным со всех сторон таким дремучим и густым лесом, что даже восходящего или заходящего солнца на окраине города видно почти не было – лес загораживал светило до той поры, пока оно не поднималось чуть ли не в зенит. Горожане, берлинцы, немного побаивались леса. Да и не мудрено: в те поры лес возле Берлина населяли разные хищные звери – волки, рыси, кабаны, шакалы… И, конечно, гроза и краса леса – медведь. Медведей в ту давнюю пору, о которой я хочу вам рассказать, было в лесу так много, что даже порою доводилось встречать их прямо на улицах Берлина. Когда-то ведь и сам город получил свое имя как раз от названия этого животного: по-немецки «бер» и есть медведь.
Как я уже сказал, берлинцы боялись леса и если и ходили туда, то только по очень большой необходимости. Однако не все жители города были настроены по отношению к дремучему лесу враждебно. В те времена в еврейской общине Берлина, что располагалась возле Большой Синагоги, был один мальчик по имени Моше. Вот этот Моше не только не боялся ходить в лес, но и всегда отправлялся туда из города с нескрываемой радостью. А все потому, что в Берлине, в еврейской общине возле Большой Синагоги, мальчика Моше все обижали.
