– Огры не так уж плохи, ваше превосходительство. Тролли
причиняют нам куда больше неприятностей – видимо, потому, что питаются мясом.
Огры едят все, но предпочитают обедать древесиной, а не человечиной.
Предпочитают они клены – быть может, потому, что древесина у кленов
сладковатая. Голодный огр способен проломить насквозь ваш дом, лишь бы
добраться до клена, который вырос на заднем дворе.
– Неужели он говорит серьезно? – воззвал Оскайн к
прочим эленийцам. Улаф порой производил на лю дей именно такое впечатление.
Тиниен протянул руку и постучал костяшками mi изогнутым
рогам на шлеме Улафа.
– По крайней мере, это не шутка, ваше
превосходительство, – сказал он. – И наводит нас на некоторые
размышления. Если огры существуют на самом деле, нам, возможно, придется пересмотреть
свои взгляды на вампиров, вурдалаков и этих самых сияющих. Похоже, в нынешних
обстоятельствах нам придется надолго забыть о слове «невозможно».
– Но это так, Миртаи, – настаивала принцесса
Даная.
– Так, да не так, Даная, – терпеливо отвечала атана. –
Элана только символически моя мать.
– Все в мире символично, Миртаи, – возразила
Даная. – Все, что бы мы ни делали, имеет и другое значение. Нас окружают
символы. Что бы ты об этом ни думала, а у нас одна и та же мама, и это делает
нас сестрами.
Отчего-то для Данаи это утверждение было очень важным.
Спархок сидел рядом с Сефренией в углу большой комнаты в доме короля Андрола.
Его дочь настойчиво добивалась признания своего родства с Миртаи, а баронесса
Мелидира и камеристка Эланы наблюдали за этой сценой.
Миртаи мягко улыбнулась.
– Ну ладно, Даная, – сдалась она, – если тебе
нравится так думать, пускай мы будем сестрами.
Даная взвизгнула от восторга и, вспрыгнув на руки к Миртаи,
осыпала ее жаркими поцелуями.
– Ну разве она не прелесть? – рассмеялась баронесса
Мелидира.
– Да, баронесса, – пробормотала Алиэн, и ее
гладкий лоб прорезала морщинка. – Я, наверное, никогда не смогу понять,
как это происходит. Сколько бы я за ней ни присматривала, она вечно исхитряется
испачкаться. – Девушка указала на ножки Данаи, покрытые пятнами травяного
сока. – Порой мне начинает казаться, что она прячет среди игрушек корзинку
с травой и, стоит мне отвернуться, натирает ею ноги – просто так, чтобы
помучить меня.
Мелидира улыбнулась.
– Принцесса просто любит побегать босиком,
Алиэн, – сказала она. – Разве тебе никогда не хотелось сбросить
башмачки и пробежаться по траве?
Алиэн вздохнула.
– Я на службе, баронесса, – ответила она. – Я
не должна подчиняться таким капризам.
– Ты чересчур правильная, Алиэн, – заметила
баронесса. – Как же девушке развлекаться, если она время от времени не
будет подчиняться своим капризам?
– Я здесь не для того, чтобы развлекаться, баронесса, а
для того, чтобы исполнять свои обязанности. Мой первый наниматель объяснил мне
это досконально. – Алиэн поднялась и, подойдя к «сестрам», коснулась
плеча Данаи. – Пора купаться, принцесса, – сказала она.
– А это обязательно?
– Да.
– Но купание – это лишние хлопоты. Я ведь все равно
испачкаюсь.
– Мы постараемся всеми силами избежать этого, ваше
высочество.
– Делай, как она говорит, Даная, – сказала Миртаи.
– Хороню, дорогая сестра, – вздохнула Даная.
– Правда, интересный разговор? – шепотом спросил
Спархок у Сефрении.
– О да, – согласилась маленькая женщина. – И
часто она вот так выдает себя?
– Я что-то не понял, о чем ты говоришь.
– Она не должна так рассуждать о символах в присутствии
язычников.
– Мне бы хотелось, Сефрения, чтобы ты нас так не
называла.
– А разве ты не язычник?
– Смотря с такой точки зрения. Что такого важного в
символах, что она должна помалкивать о них?
– Дело не в самих символах, Спархок. Дело в том, как
она о них рассуждает и что этим выдает.
– И что же?
– Что она смотрит на мир совсем не так, как мы. Для нее
в мире существуют понятия, которых мы никогда не сможем постичь.
– Что ж, поверю тебе на слово. Кстати, а ты и Миртаи
теперь тоже сестры? Я хочу сказать – если Миртаи сестра Данаи и ты сестра
Данаи, стало быть, вы – сестры?
– Все женщины – сестры, Спархок.
– Это обобщение, Сефрения.
– Как ты наблюдателен, если заметил это. В комнату
вошел Вэнион.
– Где Элана? – спросил он.
– Разговаривает с Бетуаной, – ответил Спархок.
– Кто служит им переводчиком?
– Девушка из Дарсаса, одна из тех атанов, что привел с
собой Энгесса. О чем ты хотел поговорить с Эланой?
– Думаю, мы отправимся в путь завтра. Мы с Энгессой и
Оскайном побеседовали с королем Андролом. Оскайн считает, что нам нужно
поспешить в Материон. Он не хочет заставлять императора ждать. Энгесса отсылает
свои легионы в Дарсас, а сам отправится с нами, главным образом потому, что он
говорит по-эленийски лучше большинства атанов.
– Я рада, – сказала Миртаи. – Энгесса теперь
мой отец, и нам надо лучше узнать друг друга.
– Ты наслаждаешься всем этим, Вэнион, – наполовину
укоризненно заметила Сефрения.
– Мне этого недоставало, – признался он. –
Почти всю свою жизнь я был в центре событий. Не думаю, чтобы мне было суждено
провести остаток дней списанным в архив.
– Разве ты не был счастлив, когда мы жили вдвоем?
– Конечно был, Сефрения. Я бы с радостью согласился
прожить так весь отпущенный мне срок, но мы больше не вдвоем. Внешний мир
вмешался в нашу жизнь, Сефрения, и у нас есть обязательства, от которых
невозможно отказаться. Однако у нас все же остается время друг для друга.
– Ты так уверен в этом, Вэнион?
– Я постараюсь, чтобы это было так, любовь моя.
– Может, нам уйти и оставить вас одних? – с
лукавой усмешкой осведомилась Миртаи.
– Чуть попозже, – хладнокровно ответила Сефрения.
