– Ты ведь мог бы сделать это с помощью магии,
Спархок? – спросила Элана.
– Я – возможно, – отозвался он, – а вот
Сефрения смогла бы запросто.
– Где ты раньше-то был? – с горечью вопросил
Телэн. – Миртаи терзает меня вот уже битых полчаса.
– Зато ты приятно пахнешь, – утешила его Мелидира.
– Я не собираюсь стать коронным блюдом на чьем-то
ужине. Ой-о-о!
– Извини, – пробормотала Алиэн, осторожно вынимая
гребешок из спутанной пряди его волос. – Я должна хорошенько прочесать
волосы, иначе краска плохо ляжет. – Алиэн была занята тем, что окрашивала
волосы мальчика в черный цвет.
– И долго мне потом придется смывать эту желтую
пакость? – осведомился Телэн.
– Не знаю, – пожала плечами Миртаи. – Шафран
смывается плохо, но где-то через месяц постепенно сойдет.
– Ну, Стрейджен, – пригрозил мальчик, – я с
тобой еще за это поквитаюсь!
– Стой смирно! – снова прикрикнула Миртаи,
продолжая натирать его шафраном.
– Нам нужно встретиться с местными ворами, –
пояснил Стрейджен. – Воры Сарсоса обещали, что мы получим окончательный
ответ в Лебасе.
– Стрейджен, – сказал Спархок, – мне видится
в твоем плане один большой изъян. Телэн не говорит по-тамульски.
– Ну и что? – пожал плечами Стрейджен. –
Главарь местных воров – каммориец.
– Как это могло случиться?
– Мы не обращаем внимания на национальные различия,
Спархок. В конце концов, все воры – братья, и единственная аристократия,
которую мы признаем, – аристократия таланта. Так или иначе, когда Телэна
окончательно превратят в тамульца, он отправится в притон местных воров
потолковать с Кааладором – так зовут этого камморийца. Телэн приведет его сюда,
и мы сможем поговорить с ним с глазу на глаз.
– Почему же ты сам не пойдешь к нему?
– Чтобы меня всего измазали шафраном? Не говори
глупостей, Спархок.
Кааладор-каммориец оказался коренастым краснолицым толстяком
с курчавыми черными волосами и приятной располагающей внешностью. Он больше
походил на веселого содержателя таверны, чем на вожака воров и головорезов. У
него были грубовато-добродушные манеры, и говорил он с типично Камморийской
протяжностью, а просторечие выдавало его сельское происхождение.
– Так это, стало быть, ты вконец запутал воров по всей
Дарезии, – заметил он, когда Телэн представил ему Стрейджена.
– Я весьма сожалею о причиненных неудобствах,
Кааладор, – усмехнулся Стрейджен.
– А вот этого не надо, братец. Нипочем не извиняйся,
что бы ты там ни натворил.
– Постараюсь запомнить. Что ты делаешь здесь, так
далеко от дома, друг мой?
– Так ведь и я могу тебя на сей счет поспрошать,
Стрейджен. Далеконько отсюда до Талесии.
– Примерно столько же, сколько до Каммории.
– А, ну так со мной-то, дружок, дело ясное. Раньше я
потихоньку себе браконьерствовал, гонялся, стало быть, за кроликами по чужим
кустам, только работенка эта рисковая и, чего уж там, неприбыльная, вот я и
принялся шарить по курятникам. Курочки, знаешь ли, не такие шустрые, как
кролики, особливо по ночам. Потом я занялся овечками – и как-то ночью попал в
недурную передрягу, потому как наскочил на цельную ораву овчарок, и что
самое-то обидное, их ничем не подкупишь.
– Разве можно подкупить собаку? – с любопытством
спросила Элана.
– Еще как можно, хозяюшка. Бросишь им кусок мясца, они
про тебя и забудут. Но те овчарки меня здорово обработали – еле я оттуда
смылся, этаким оборванным бедолагой, в шляпенции, которую и не всякий нищеброд
нахлобучит. Ну, я был парнишка сельский, к городской жизни непривычный, так что
отправился я в море и, говоря короче, скоро соскочил на этот вот чужедальний
берег, да и давай бог ноги подальше от моря, а то капитан нашего суденышка больно
уж хотел потолковать со мной насчет кой-каких ценных вещичек – он их, вишь ли,
в грузе недосчитался… – Кааладор смолк. – Ну как, милорд Стрейджен,
достаточно я тебя развлек? – ухмыляясь, осведомился он.
– Неплохо, Кааладор, очень неплохо, – пробормотал
Стрейджен. – Весьма убедительно – хотя, на мой взгляд, немного чересчур.
– Это мой недостаток, милорд. Я так увлекаюсь, что
забываю о чувстве меры. По правде говоря, я мошенник. Я уже давно обнаружил,
что маска неотесанной деревенщины совершенно обезоруживает людей. Никого в этом
мире нельзя одурачить с такой легкостью, как человека, который считает, что он
умнее тебя.
– О-о… – разочарованно вздохнула Элана.
– Да неужто вашему величеству по душе пришлась трепотня
этакого нескладехи? – сочувственно осведомился Кааладор. – Я б до
утречка так трепался, только б вам угодить – хотя, конечно, так намного труднее
добраться до сути дела.
Элана восторженно рассмеялась.
– Я думаю, Кааладор, ты своими речами и журавля с неба
сманишь, – сказала она.
– Благодарю вас, ваше величество, – отозвался он,
кланяясь с неожиданной грацией. И снова обратился к Стрейджену: – Твое
предложение, милорд, немало озадачило наших тамульских друзей. В тамульской
культуре существует весьма четкая граница между испорченностью и откровенным
воровством. Тамульские воры – народ высокосознательный, и мысль о
сотрудничестве с властями отчего-то кажется им противоестественной. По счастью,
мы, эленийцы, более испорчены, чем наши простодушные желтокожие братья, а
эленийцы в нашем особом сообществе занимают большинство высоких постов –
природный дар, вероятно. Мы тотчас разглядели преимущества твоего предложения.
Особенно красноречив был Кондрак из Дарсаса. Ты, похоже, произвел на него
неизгладимое впечатление. Беспорядки в Империи губительны для нашего дела, и
когда мы начали перечислять тамульцам выгоды и подсчитывать убытки, они тотчас
же вняли голосу здравого смысла. Они согласились сотрудничать – весьма
неохотно, уверяю тебя, – но тем не менее они помогут тебе собирать
сведения.
– Благодарение Богу! – Стрейджен испустил глубокий
вздох облегчения. – Все эти отсрочки действовали мне на нервы.
– Что, насулил с три короба своей королеве, а исполнишь
посулы, нет ли – пес его разберет?
– Примерно так, друг мой.
