– Но у меня очень большие ноги, – с беспокойством
заметил Келтэн. – Вы уверены, что у них найдется обувь мне по ноге?
– Не тревожься, Келтэн-рыцарь, – сказал
Энгесса. – Если у них есть туфли для меня, то и ты не останешься босым.
Когда гости переобулись, их провели во дворец. С потолка на
длинных цепях свисали масляные лампы, и в их свете казалось, что дворцовые коридоры
охвачены пламенем. Радужное переливчатое сияние стен, полов и потолка
зачаровало эленийцев. Ошеломленные, они молча шли за своими провожатыми.
Повсюду, конечно же, были придворные – какой дворец
обойдется без придворных? – и, подобно горожанам на улицах, они
простирались ниц при приближении королевы Эланы.
– Не слишком увлекайся этой манерой приветствия, любовь
моя, – предостерег Спархок жену. – Жители Симмура на нее не
согласятся, хоть ты их золотом осыпь.
– Не говори глупостей, Спархок, – огрызнулась
она. – Мне это даже и в голову не приходило. По правде говоря, я мечтаю о
том, чтобы эти болваны унялись. Эти падения ниц меня смущают.
– Узнаю мою девочку, – улыбнулся Спархок.
Им предложили вино и охлажденную воду с благовониями – дабы
освежить лица. Рыцари приняли вино с воодушевлением, дамы, как водится,
предпочли освежаться водой.
– Обязательно попробуй вот это, отец, – предложила
принцесса Даная, указав на фарфоровую чашу с водой. – Может быть, она
заглушит аромат твоих доспехов.
– А ведь она права, Спархок, – согласилась Элана.
– Доспехи должны дурно пахнуть, – ответил он,
пожав плечами. – Если во время боя у противника слезятся глаза, это дает
тебе некоторые преимущества.
– Я так и знала, что на это есть причина, – пробормотала
маленькая принцесса.
Затем их долго вели длинным коридором, где стены были
украшены мозаичными портретами, представлявшими, по всей вероятности,
идеализированные изображения давно умерших императоров. Широкий алый ковер с
золотой каймой прикрывал пол этого казавшегося бесконечным коридора.
– Весьма впечатляюще, – наконец пробормотал
Стрейджен, обращаясь к Оскайну. – Сколько еще миль до тронного зала, ваше
превосходительство?
– Вы шутник, милорд, – коротко улыбнулся Оскайн.
– Сделано искусно, – заметил вор, – но к чему
тратить столько места на пустяки?
– Весьма проницательно, милорд Стрейджен.
– В чем дело? – спросил Тиниен.
– Коридор все время поворачивает налево, – пояснил
Стрейджен. – Заметить это трудно, потому что стены отражают свет, но если
присмотреться, можно разглядеть. Последние четверть часа мы исправно ходим по
кругу.
– По спирали, милорд Стрейджен, – поправил его
Оскайн. – Этот коридор был выстроен с целью подчеркнуть величину дворца.
Тамульцы низкорослы, и огромные размеры производят на нас изрядное впечатление.
Именно поэтому мы так любим атанов. Сейчас мы уже во внутренних витках спирали,
и тронный зал недалеко.
Залитый невесомым огнем коридор вдруг наполнился
пронзительным звуком фанфар – это искусно укрытые трубачи приветствовали королеву
и ее свиту. Фанфары сопровождались жутким визгом, в который размеренно
врывалось тоненькое позвякивание. Мурр, уютно устроившаяся на руках своей
маленькой хозяйки, прижала уши и зашипела.
– У кошечки отменный музыкальный вкус, – заметил
Бевьер, моргнув от особенно дикого пассажа «музыки».
– Я и забыла об этом, – виновато сказала Сефрения
Вэниону. – Постарайся не обращать внимания, дорогой.
– Я и стараюсь, – отозвался он со страдальческой
гримасой.
– Помнишь огриху, о которой я тебе рассказывал? –
спросил Улаф у Спархока. – Ту, что влюбилась в одного бедолагу у нас
в Талесии?
– Смутно.
– Когда она пела ему серенады, это звучало примерно так
же.
– Он, кажется, ушел в монастырь, чтобы укрыться от ее
ухаживаний?
– Точно.
– Мудрое решение.
– Это наша национальная слабость, – пояснил
Оскайн. – Тамульский язык и сам по себе очень мелодичен, поэтому приятная
музыка кажется слишком обычной, даже обыденной – и наши композиторы стремятся
добиться противоположного эффекта.
– Я бы сказала, что они достигли невообразимого
успеха, – заметила баронесса Мелидира. – Звук такой, точно в железной
клетке разом терзают дюжину свиней.
– Я передам ваши замечания сочинителю,
баронесса, – заверил ее Оскайн. – Могу поклясться, что он будет
весьма польщен.
– Нет, это я была бы весьма польщена, ваше
превосходительство, если бы его сочинение было покороче.
Огромные двери, которыми завершался бесконечный коридор,
были покрыты чеканным золотом. Они распахнулись настежь, открывая громадный зал
с куполообразным потолком. Поскольку купол был выше окружающих зданий, зал
освещался через хрустальные окна в дюйм толщиной, располагавшиеся на потолке.
Солнечный свет струился в эти окна, зажигая слепящим пламенем стены и пол
тронного зала императора Сарабиана. Размеры зала подавляли воображение, и
полосы перламутровой белизны то и дело рассекались алыми и золотыми пятнами.
Массивные драпировки из красного бархата висели вдоль сияющих стен, оттеняя
выложенные золотом колонны. Широкий алый ковер тянулся от самых дверей к
подножию трона, и зал был заполнен придворными тамульцами и эленийцами.
Новый залп фанфар возвестил о прибытии гостей, и рыцари
церкви и пелои военным строем окружили королеву Элану и ее свиту.
Церемониальным шагом они прошли по широкому ковру к трону его императорского
величества, Сарабиана Тамульского.
Голову повелителя половины мира венчала массивная корона из
золота, усыпанного алмазами, алая мантия, распахнутая впереди, была украшена
широкой каймой из тесно сплетенной золотой нити. Блиставшее белизной одеяние
было перехвачено на талии широким золотым поясом. Несмотря на всю пышность
тронного зала и одеяний, сам Сарабиан Тамульский был человеком самой заурядной
внешности. Кожа у него была намного бледнее, чем у атанов, главным образом, подумал
Спархок, потому, что император редко бывал на свежем воздухе. Сарабиан был
среднего роста, обычного телосложения, с ничем не примечательным лицом. Глаза у
него, однако, оказались куда живей и умнее, чем ожидал увидеть Спархок. Когда
Элана вошла в тронный зал, император с некоторым колебанием поднялся с трона.
