– Келтэн и Миртаи будут находиться при Спархоке и
королеве, – продолжал Вэнион. – Мы не знаем точно, насколько далеко
могут зайти наши противники, так что лишняя охрана вам не помешает.
– А вы, лорд Вэнион? – спросил император.
– Вэнион и Оскайн займутся составлением общей картины,
Сарабиан, – ответила Элана. – Мы будем доставлять им все, что узнаем,
а они будут разбирать эти сведения и указывать нам на пропуски, чтобы мы знали,
куда направлять дальнейшие усилия.
– Вы, эленийцы, весьма методичный народ, – заметил
Сарабиан.
– Это плод их зависимости от логики, ваше
величество, – пояснила Сефрения. – Пристрастие эленийцев к
точности кого хочешь сведет с ума, однако оно приносит свои плоды. Хороший
элениец будет наблюдать полдня, прежде чем позволит себе заметить, что идет
дождь.
– Да, – сказал Эмбан, – но зато уж если
элениец скажет, что идет дождь, можно быть уверенным, что он говорит правду.
– Ну, а вы, ваше высочество? – Сарабиан улыбнулся
девочке, сидевшей у него на коленях. – Какова ваша роль в этом гигантском
заговоре?
– Я должна отвлекать тебя, Сарабиан, чтобы задавал
поменьше вопросов, – хладнокровно ответила Даная. – Твои новые друзья
собираются делать кое-что не очень хорошее, и я намерена мешать тебе это
заметить.
– Даная! – воскликнула Элана.
– А разве это не так, мама? Вы будете лгать людям,
шпионить за ними и, вероятно, убивать тех, кто встанет у вас на пути. Разве это
не то, что вы зовете «политикой»?
Сарабиан расхохотался.
– Она права, Элана, ей-богу, права, – все еще
смеясь, проговорил он. – Ее определение политики слегка прямолинейно, зато
очень точно. Из нее выйдет отличная королева.
– Спасибо, Сарабиан, – нежно сказала Даная,
чмокнув его в щеку.
И тут Спархок ощутил уже знакомое леденящее дуновение, и,
хотя он знал, что это бесполезно, рука его сама собой метнулась к рукояти меча.
Он выругался – наполовину по-эленийски, наполовину по-тамульски, –
осознав, что все их замыслы теперь открыты загадочной тени, которая все эти
месяцы преследовала их по пятам.
Глава 26
– Поверьте моему слову, ваше величество, – говорил
Заласта недоверчивому Сарабиану, – это явление никак нельзя было назвать
природным.
– Тебе лучше знать, Заласта, – с сомнением
отозвался Сарабиан. – Однако все мои чувства требуют искать прежде всего
естественное объяснение – к примеру, облако набежало на солнце.
– Уже вечер, Сарабиан, – напомнила Элана, –
солнце давно зашло.
– Да, этот довод некоторым образом ослабляет мое
объяснение. Значит, вы все и раньше видели эту тень?
– Почти все, ваше величество, – заверил его
Оскайн. – Однажды – на корабле – ее видел даже я, и тогда никакое
облако не заслоняло солнце. Думаю, что нам следует довериться суждению наших
эленийских друзей. Они и прежде сталкивались с этим необычным явлением.
– Тупица, – пробормотал Спархок.
– Прошу прощения? – мягко отозвался Сарабиан.
– Простите, ваше величество, – извинился
Спархок. – Разумеется, я имел в виду не вас. Это наш загадочный гость не
слишком умен. Если уж берешься за кем-то шпионить, не стоит возвещать о своем
присутствии фанфарами и барабанным боем.
– Он делал это и прежде, Спархок, – напомнил ему
Эмбан. – Он являлся нам в Дарсасе, в кабинете архимандрита Монсела.
– Быть может, он просто не подозревает о том, что мы
его видим, – предположил Келтэн. – Когда Адус только начал работать
на Мартэла, он пытался заниматься соглядатайством – но потом Мартэлу пришлось
нанять Крегера.
– Кто такой Адус? – спросил Сарабиан.
– Наш давний знакомый, ваше величество, – ответил
Келтэн. – Шпиона из него не вышло, потому что всякий на сто ярдов в округе
мог догадаться о его присутствии. Адус не признавал мытья, а потому обладал
весьма неповторимым ароматом.
– Неужели это возможно? – обратился Вэнион к
Сефрении. – Неужели именно Келтэн мог случайно наткнуться на правильный
ответ?
– Вэнион! – возмущенно воскликнул Келтэн.
– Извини, Келтэн. Я совсем не то хотел сказать.
Серьезно, Сефрения, может наш гость понятия не иметь о том, что он отбрасывает
тень?
– Я полагаю, дорогой, что все возможно.
– Зрительная вонь? – недоверчиво предположил
Келтэн.
– Не знаю, можно ли использовать именно это выражение,
но… – Сефрения взглянула на Заласту. – Такое возможно?
– Во всяком случае, это многое объясняет, – после
минутного размышления ответил он. – Боги – существа примечательные не
только глубиной своего понимания, но и своими недостатками. Вполне вероятно,
что наш гость и не подозревает о том, как легко мы можем унюхать его
присутствие – если мне будет дозволено воспользоваться выражением сэра Келтэна.
Он вполне может полагать, что остается незримым для нас и что мы не замечаем
его соглядатайства.
Бевьер с сомнением покачал головой.
– Мы ведь говорим об этой тени всякий раз, когда она
появляется, – сказал он. – Он слышит нас, так что должен знать, что
он себя выдал.
– Совсем не обязательно, Бевьер, – возразил
Келтэн. – Адус понятия не имел, что от него несет, как от выгребной ямы,
да и не всякий признает за собой подобное качество. Возможно, с этой тенью тот
же случай – этакая непримиримая враждебность, что-то вроде дурного запаха изо
рта или непристойного поведения за столом.
– Что за чудесная идея! – рассмеялся патриарх
Эмбан. – Из одного этого случая мы могли бы вывести целую книгу о
божественном этикете.
– Для какой цели, ваша светлость? – осведомился
Оскайн.
– Для благороднейшей, ваше превосходительство, –
большего постижения Бога. Разве мы не для этого живем на свете?
– Не думаю, Эмбан, чтобы ученый труд о поведении богов
за столом внес значительный вклад в познания человечества, – заметил
Вэнион. – Можем мы надеяться, что ваше величество облегчит нам доступ во
внутренние круги вашего правительства? – обратился он к Сарабиану.
