– Ах, да, – сказала она, – вечное и
утомительное стирикское стремление присвоить себе чужую боль. Кто-то на другом
конце земли протыкает ножом стирика, а у тебя идет кровь. Ты сидишь здесь, в
Материоне, в роскоши и безопасности, жалеешь себя и втайне мучаешься от
зависти, что тебе отказали в праве стать невинной жертвой. Что же, Салла, если
тебе так хочется пожертвовать собой, я могу это устроить. – Лепет этого
болвана вверг Сефрению в состояние холодной ярости. – Тысяча приняла
решение, – жестко сказала она. – Я не обязана объяснять тебе почему,
но все же объясню – чтобы ты мог передать это объяснение своей общине. И тебе
придется сделать это, Салла. И быть при этом весьма убедительным, иначе мне
придется тебя сместить.
– Моя должность пожизненная! – заносчиво заявил
он.
– Именно об этом я и говорю, – зловещим тоном
пояснила Сефрения.
Салла уставился на нее.
– Ты не посмеешь! – выдохнул он.
– А ты проверь. – Сефрения давно уже мечтала
сказать кому-нибудь эту фразу, и теперь обнаружила, что это весьма
приятно. – Суть дела вот в чем, Салла, – можешь прервать меня, если я
буду говорить слишком быстро для тебя. Эленийцы – варвары, которые ищут повода
прикончить всякого стирика, попавшегося им на глаза. Если мы не поможем им в
этом кризисе, мы поднесем им искомый повод на бархатной подушечке. Мы поможем
им, потому что если мы этого не сделаем, они перебьют всех стириков в Эозии. А
ведь мы не хотим, чтобы это случилось, не так ли?
– Но…
– Салла, если я услышу от тебя еще одно «но», я тебя
уничтожу. – Сефрения с некоторым изумлением обнаружила, что вести себя
по-эленийски очень даже приятно. – Я передала тебе решение Тысячи, а
Тысяча говорит от имени богов. Предмет не подлежит обсуждению, так что прекрати
ныть и изворачиваться. Ты подчинишься или умрешь. Таков твой выбор, и выбирай
побыстрее, потому что я спешу.
Эти слова потрясли даже Заласту. – Твоя богиня жестока,
советник Сефрения! – выпалил Салла.
Сефрения ударила его прежде, чем успела подумать, что
делает, – ее рука, казалось, двигалась сама по себе. Она воспитывала много
поколений пандионцев и знала, как нужно блокировать плечо для удара. У нее
вышло гораздо большее, чем обычная оплеуха. Костяшки ее кулака с силой
впечатались в подбородок Саллы, и стирик с остекленевшими глазами отлетел
назад.
Сефрения начала выговаривать слова смертоносного заклинания,
выплетая пальцами соответствующие жесты.
«Я не сделаю этого, Сефрения!» – резко прозвенел в ее мыслях
голос Афраэли.
«Знаю, – мысленно ответила Сефрения. – Я просто
хочу привлечь его внимание, вот и все».
Осознав, что она делает, Салла задохнулся. Затем он
пронзительно завопил и рухнул на колени, бессвязно лопоча и моля о милосердии.
– Ты исполнишь то, что я тебе повелела? – грозно
спросила она.
– Да, высокая жрица! Да! Умоляю, не убивай меня!
– Я оборвала заклинание, но не отменила его. В любую
минуту я могу его завершить. Твое сердце в моем кулаке, Салла. Помни об этом
всякий раз, когда тебе вновь захочется оскорбить мою богиню. А теперь вставай и
выполняй то, что тебе приказано. Пойдем, Заласта. Меня уже тошнит от этого
нытья.
– Ты стала жестокой, Сефрения, – укоризненно
сказал Заласта, когда они вышли на узкие улочки стирикского квартала.
– Я только припугнула его, мой старый друг, –
ответила Сефрения. – Афраэль ни за что не стала бы отзываться на это
заклинание. – Она осторожно пощупала руку. – Ты случайно не знаешь,
Заласта, где бы я могла найти хорошего лекаря? Кажется, я вывихнула запястье.
– Они не слишком впечатляющи, верно? – заметил
Улаф, когда он, Тиниен и Кринг шагали по ухоженным лужайкам императорской
резиденции, направляясь к эленийскому замку.
– Воистину, – согласился Кринг. – Похоже, они
все время думают только о парадах. – Все трое возвращались со встречи с
высшим командованием имперской армии. – Да они только для парадов и
годятся, – заключил доми. – На них нельзя положиться.
– Придворные в мундирах! – взмахом руки Улаф отмел
разом весь генеральный штаб Тамульской империи.
– Согласен, – подхватил Тиниен. – Настоящая
военная сила в Тамуле и во всей Империи – это атаны. Правительство решает, а
генеральный штаб попросту передает его решения командирам атанов. Я начал
сомневаться в надежности имперской армии, еще когда они сказали, что должности
в ней наследственные. Не хотел бы я полагаться на них в случае нужды!
– Истинная правда, друг Тиниен, – согласился
Кринг. – Их кавалерийский генерал отвел меня в конюшни и показал то, что
здесь именуется лошадьми. – Кринга передернуло.
– Что, так плохо? – спросил Улаф.
– Ужасно, друг Улаф! Их лошади не годятся даже для
пахоты! Никогда бы не поверил, что коня можно так раскормить. Все, что быстрее
шага, попросту прикончит бедную скотинку.
– Стало быть, в этом мы сходимся? – спросил
Тиниен. – Имперская армия абсолютно бесполезна для нас?
– По-моему, Тиниен, ты им льстишь, – отозвался
Улаф.
– Нам нужно составлять доклад с большой
осторожностью, – пояснил альсионский рыцарь. – Мы ведь не хотим оскорбить
императора. Как насчет «недостаточной подготовки»?
– Уж это точно, – согласился Кринг.
– «Незнание современной тактики и стратегии»?
– Не спорю, – проворчал Улаф.
– «Плохое снаряжение»?
– Это не совсем так, друг Тиниен, – покачал
головой Кринг. – У них очень хорошее снаряжение. Это лучшее оружие
двенадцатого века, которое я когда-либо видел.
– Ладно, – рассмеялся Тиниен, – тогда –
«устаревшее вооружение»?
– С этим я могу согласиться, – уступил доми.
– Ты, конечно, не станешь употреблять слов «разжиревшие,
ленивые, никуда не годные болваны»? – осведомился Улаф.
– Это было бы слегка недипломатично, Улаф?
– Зато верно, – мрачно заметил генидианец.
